массирующие его запястье, не остановились, но он едва мог их чувствовать, с трудом оставаясь в сознании.

«Я жив, ты, идиот, разве не видно? Отвези меня в больницу!»

Но слова застряли у него в горле, он не мог вытолкнуть их, не мог заставить свой язык работать. Тиканье часов в передней, шепот ветра, задувающего во французские окна, которые он оставил приоткрытыми, и стук его сердца были единственными звуками. Мужчина ожидал жуткой пульсирующей головной боли, а вместо этого ритм сердца замедлился, а голову словно окутал туман. В конце концов, может быть, все это сон. Все было слишком сюрреалистично. Будто в замедленной съемке.

Он заметил, как пальцы в перчатках закатали рукав его рубашки, открывая предплечье. Ткань поехала выше, все больше обнажая его руку. Какого черта? Скосив глаза назад, он надеялся рассмотреть того, кто был с ним рядом, но увидел только тени и движение, темную фигуру и… сверкание чего-то. Стали.

«О, Боже».

Лезвия были тонкими как бритва. Два лезвия. Ножницы. Хирургические ножницы? Но… но… Страх заструился по жилам. Он изо всех сил попытался двинуть рукой. Ногами. Любой гребаной частью своего тела, но не смог уклониться, был вынужден лежать на столе и ждать своей судьбы.

И судьба пришла в образе размытой фигуры с ножницами.

Это было безумием. Кто этот человек? Что он задумал сделать этими ножницами? Ничего хорошего.

Он услышал щелчок и увидел, как от его манжеты отлетела пуговица.

И едва не напачкал под себя.

Рукава его рубашки сдвинули выше, оголяя предплечье, его обнаженное предплечье. Джош увидел свою белую плоть, уловил отблеск лезвия.

Разрез!

У него ёкнуло сердце.

Ножницы аккуратно отстригли один волосок с его руки.

Он вздрогнул. Но только внутренне. Нервы превратились в провода, которые искрили, но не соединяли. Он не мог убрать руку, мог только наблюдать за тем, как ножницы приближаются к венам и артериям, которые вились сеткой прямо под кожей. Какой-то его части было все равно. Другая же часть безмолвно кричала в панике.

-Ты знаешь кто я, не так ли?

Голос был таким знакомым. Непристойно соблазнительным.

Он не мог говорить.

- Можешь думать обо мне, как об Атропос [1].

«Атропос? Какого черта?»

- О! Ну, конечно же. Ты, вероятно, не знаешь о трех мойрах, не так ли? В мифологии есть три женщины, которые определяют судьбу человека. Этих трех дочерей Зевса называли Мойрами. Три сестры, определяющие человеческую судьбу.

«Мифология? Что за чушь?»

Ножницы сверкнули в свете настольной лампы. Мужчина внутренне вздрогнул.

- Разумеется, там была Клото. Самая младшая из сестер, она пряла нить жизни, тогда как Лахесис отмеряла ее. Она выбирала для человека жребий в жизни и определяла, насколько долгой будет эта жизнь.

Ножницы приблизились, их острые концы коснулись кожи под его глазами.

Он попытался уклониться, но остался, словно, вцементированным в стол.

- Затем, была еще Атропос. Самая сильная. Которая фактически и заканчивала жизнь, обрезая эту драгоценную нить. – Она щелкнула ножницами. – Её имя я и выбрала.

«Что? Нет!»

Щелк!

Ножницы впились в плоть его щеки, задевая ресницы.

Он ничего не почувствовал. Никакой боли.

Она удерживала его обнаженное запястье.

Лязг!

Первые хлынувшие капли красной крови выступили на коже.

«О, Боже, нет!»

Он попытался отдернуться. Но у него получилось только захрипеть. Джош даже не мог съежиться, когда зловещее орудие нанесло очередной маленький мучительный укус. Кровь размазывалась по лезвию. Страх пронзил его, когда он осознал, что женщина, которую он не мог видеть, намеревалась медленно и методично убивать его.

Этого не может быть! Должно быть, это сон. Кошмар. Какой безумец совершил бы подобное? О, Боже… теперь кровь текла свободно: вниз по его запястью, в его ладонь, сбегая по пальцам и стекая на стол.

«Прекрати! Ради Бога, прекрати!»

Может, все это только для того, чтобы напугать его, может он не умрет. Может кто-то просто решил преподать ему жестокий урок. Видит Бог, в этом городе достаточно людей, желающих увидеть его мертвым.

Но с этой задачей справился бы и выстрел в голову.

Или отрава в напитке.

Или нож в его проклятое сердце.

Если только его убийца не наслаждалась этим… если только все дело было не в его смерти как таковой, а в умерщвлении. Если только больная стерва не тащилась от осознания того, что Джош беспомощно наблюдал, как собственная кровь толчками вытекает из его тела. Задыхаясь, понимая, что будет медленно умирать от потери крови, мужчина повел глазами в сторону стеклянного хьюмидора [2], стоявшего на углу стола. На глянцевой искривленной поверхности он увидел свое собственное бледное отражение и всего лишь намек на склонившуюся над ним фигуру, казавшуюся гротескной в искаженном стекле.

На секунду его взгляд сцепился со взглядом его противника. Он увидел лицо своего палача. Намек на улыбку, проблеск удовлетворения скривили губы убийцы.

Всякая надежда исчезла.

Он узнал перекошенное лицо, и с ясностью, от которой замирало сердце, осознал, что приговорен наблюдать за тем, как сам медленно истекает кровью до смерти.

____________

[1] Атропос - одна из Мойр. Мойры, в древнегреческой мифологии три дочери Зевса и Фемиды, богини судьбы, следящие за ходом человеческой жизни: Клото прядет нить жизни, Лахесис распределяет жизненные жребии, Атропос в назначенный час неотвратимо обрезает нить. В римской мифологии М. соответствуют Парки.

[2] Хьюмидор - коробка для хранения сигар с увлажнителем

Глава 1

Ее голова разрывалась от боли. Словно по мозгу бешеным галопом пронесся табун лошадей. Язык опух, во рту чувствовался мерзкий привкус, и было что-то еще… что-то нехорошее - ощущение угнетенности, которое, казалось, придавливало ее к постели. Ее сердце неистово колотилось, кожа покрылась потом, нечёткие образы из ее сна… Джош…проход по кирпичной дорожке к его дому – врезались в ее сознание.

Сухие листья хрустели под ее туфлями. Ветер шумел в ветвях дубов, вздымая бородатый мох [1]. Где-то поблизости лаяла собака, а в воздухе повис