Ю. И. Файбышенко ОСАДА Повесть

Ночью убили сторожа и ограбили склад потребкооперации.

Утром Гуляев допрашивал заведующего Козаченко.

— Какие товары были на складе? — спросил Гуляев.

— Мануфактура была, — зачастил заведующий, короткопалой рукой теребя лацкан выцветшего пиджака. — Продуктов: воблы — пятьсот фунтов, пряников старых там, подушечек и монпансье. Сахару колотого — шесть мешков, муки двадцать мешков. Как раз позавчера подсчитывали все с исполкомом. Распределяли.

— От исполкома кто был? — спросил Гуляев.

— Костышева и Куценко.

Гуляев кивнул. Куценко — председатель уездного исполкома — был вне подозрения. Вера Костышева — секретарь комсомольской ячейки маслозавода тоже.

— Как вы думаете, знали грабители о том, что хранится на складе? спросил Гуляев.

Козаченко заморгал глазами:

— Откуда ж мне знать?

— На полках не осталось ни крошки, значит, брали уверенно. Похоже, операция была заранее подготовлена. Кто еще знал о том, сколько товара на складе?

— Сторож знал, — сказал Козаченко, поеживаясь и вжимая подбородок в раскрытый ворот грязной рубахи, — продавец из лавки знал… Завторгом знал…

В ту же секунду дверь распахнулась, и начальник Иншаков ворвался в комнату. Козаченко отпрянул в сторону.

— Ты, — закричал Иншаков. — Ты! Шкура! Стой!

Козаченко стоял, безмолвно моргая.

— Проморгал! — кричал Иншаков. — Шкура! Продал? Ах ты, иуда ты иудейский! Знаешь, что теперь с городом будет? Нет?

Козаченко сделал слабое движение головой, означающее, что не знает.

— Ты ж нас голодной смерти предал, иуда ты! — сказал Иншаков, шагнул к столу и упал на стул. — Подвозу в город нет, — вытирая лоб фуражкой, пояснил он Гуляеву. — Клещ нас только что не вплотную обложил, а конные его у самых окраин шмыгают. А энтот, — он повернулся всем телом к завскладом и махнул рукой. — Катись, гнида!

Козаченко ветром сорвало с места. Хлопнула дверь.

— Ты вот что, Гуляев, — сказал начальник, снова нахлобучивая фуражку на лысину, — ты это дело давай двигай без никаких! Тут ниточка неизвестно куда приведет: то ли это грабеж, то ли политическая провокация. Есть у тебя какие мысли, нет?

— Пока нет, — сказал Гуляев. — Вы б, товарищ начальник, дали мне Клешкова в помощь, тогда бы справились.

— Клешков тоже не доски задом строгает, — сказал начальник, вставая. — Раз велено одному — работай, понимаешь, какое дело, один, ясно?

— Ясно, — сказал Гуляев.

Начальник вышел.

Клешков в это время сидел в горнице маленького, до подоконника вросшего в землю дома и слушал, что говорит Бубнич низкорослому крепкому мужику с широким небритым лицом.

— Положение республики трудное, — гудел глуховатый голос Бубнича, не мне тебя просвещать, Степа, не для того тебя из губернии прислали. В уезде у нас дела неважные. Фактически мы удерживаем только Сухов, да еще в Острянице засел Карпенко.

В горнице стоял застарелый запах сапог и дегтя. Этот уединенный домик, затопленный буйным цветением старого, неухоженного сада, Бубнич давно уже избрал местом конспиративных свиданий.

— Самое же главное, Степа, — медленно произнес Бубнич, — это атаман Клещ. Мы его вначале недооценили. Казался шутом гороховым с его анархией, черным знаменем и грабежами. А тут совсем не шутки. У него сейчас сабель триста. Сил наших еле-еле хватает, чтобы оборонять Сухов. Короче, передай в губернию, что без помощи мы на данном этапе не вытянем.

— Значит, не понял ты мою миссию, Бубнич. В губернию обратно я не собираюсь. Прислан я к тебе в помощь по оперативным делам. Вот это и надобно нам обмудровать. А помощи просить — кого другого найди.

Они молча посмотрели друг на друга.

— Значит, ты — это и есть вся помощь, на какую взошла губерния?

— Мало тебе? — лукаво усмехаясь, спросил приезжий, копаясь в тощем кисете. — Мало — уеду.

— Хватит, — сказал Бубнич, подавив вздох, потом улыбнулся и хлопнул приезжего по плечу: — С тобой-то, Степан, мы этому Клещу хвост накрутим.

— Ладно, с этого и будем начинать. Переведаемся с батькой Клещом.

— Вот попрошу Иншакова дать тебе помощником Саню Клешкова. — У милиции людей хватает, а у меня шаром покати. Он тоже, можно сказать, приезжий. В городке его мало знают, а в уезде тем меньше.

Гуляев жил у Полуэктова. Огромный особняк стоял в глубине двора. В доме жили: сам старый Полуэктов, купец второй гильдии, солеторговец и владелец маслозавода, его тихая и неслышная как тень жена, их племянница, юная, высокая, с надменно окаменевшим в презрении ко всему окружающему лицом, и старуха кухарка Пафнутьевна.

Гуляев, которого вселили сюда по ордеру, и не пробовал наладить отношений. С утра он спускался вниз, в умывальную, коротко здоровался с хозяином, который в это время всегда торчал внизу, неизвестно что высматривая в заузоренные диким виноградом стекла террасы, оплескивался водой, вытирался своим полотенцем и шел на кухню, где ему принадлежал большой армейский чайник. Он наливал туда воду, бросал щепотку чаю, сыпал порой душистую траву, которой снабжал его завхоз милиции Фомич; потом, дождавшись, когда вода закипит, уносил чайник к себе. Порой во время этих операций в кухне мелькала жена Полуэктова, иногда входила и ставила на плиту какие-то кастрюли племянница. Кроме утренних приветов ни с кем не было сказано ни слова.

Теперь Гуляев сидел в своей комнате на рундуке, где устроена была его постель.

Вдруг внизу неясно зазвучали голоса. Он услышал чью-то иную интонацию. Посторонний.

Гуляев прошелся по мансарде. Половицы заскрипели. Внизу все смолкло. Он прислушался. Там перешли на шепот: боятся его. Он усмехнулся. Что ж, в такое время людям есть чего бояться. Они — «бывшие», а он — следователь угрозыска, работник рабоче-крестьянской милиции.

«Ограбить склад — дело вроде бы нетрудное, — подумал он о ночном происшествии. — Иваненко-сторожа знает весь город, заговорить с ним, отвлечь внимание мог каждый. Но с другой стороны, Иваненко — старый солдат, службу знает хорошо, ночью не должен был вступать в беседу. Кроме того, город патрулируется. Любой шум может привлечь внимание патруля. Склад недалеко от базара, а там, по распоряжению военкома, патрули ходят особенно часто. Нет, скорее всего, с Иваненко заговорил кто-то знакомый. Или его отвлекли другим способом. Могли убить и на улице, потом затащить труп в склад».

Он расспрашивал старшего патрульного, тот сказал, что они появлялись на Подьячей улице, где был склад, почти каждые полчаса, все было тихо. Первый раз они встретили сторожа около склада, он сидел на ступенях и даже окликнул проходящих: нет