взглянул на этикетку припасенной им бутылки: портвейн «777». Сходилось. Слава Богу, не 666.

Он был на верном пути и много не разговаривал. Все дело происходило в полной темноте, и Таня поначалу состояла исключительно из запаха моющейся кошки до того, как просохнет ее слюна. Комнатка наполнилась слюнными испарениями. Танино лицо стало ярче. В его свете Иннокентий увидал то, что сперва почувствовал на ощупь: ее тело было золотисто-желтым, а на позвоночнике шелковисто-шерсти-стым. Нагреваясь, она освещала сама себя. Тревога прокрадывалась в Иннокентия. Для отвода глаз, и довольно грубо, он заговорил о том, что на Миллионке ни с того ни с сего опять появилось много азиатов. Таня сказала:

— Это корейцы, мы — другие.

Он вдруг понял, что никогда не сможет пройти с ней по городу. Его не так поймут.

Его вообще не поймут.

Нет, он не был расистом.

Но с кошками он еще не спал.

— Амба… — пробормотал он.

— Это правда. Амба. То есть тигр по-нашему.

Неожиданно он почувствовал, как все тело его покрывается какими-то полосами, словно следами глубоких царапин. Особенно выразительными были полосы вдоль ребер, словно сами ребра выступили наружу. Разве Таня царапалась, отбивалась от него? Ничего подобного. Тело его тоже стало гореть. На сердце наступил страх.

Он поспешно проводил ее в Косой переулок. Когда прощались у черного двухэтажного дома, поцеловать себя она не дала. Оставшись один, он ощутил на себе чей-то взгляд. Одно из окон было тускло озарено. Стекло потрескивало, как бумага. Там кто-то был. Старое смуглое усталое лицо. Оно было похоже на желтый нерпичий пузырь, налитый медвежьей желчью. Вряд ли оно было человеческим.

II

Вольный шкипер Гек гонял свою шхуну «Анна» по водам Восточного океана. Его основным занятием была охота на китов. Попутно он помогал в некоторых хозяйственных и транспортных заботах своему другу и компаньону Янковскому. Все, что было на этом немереном участке полуостровного побережья, где в Амурский залив впадала река Сидеми, принадлежало Янковскому. Конный завод, олений питомник, женьшеневая плантация — тут было где развернуться.

Поляк Янковский, оттрубив сибирскую каторгу за участие в очередном польском восстании, в ссылке на Олекме намыл себе кое-какого золотишка, которое затем пополнил на приисках острова Аскольд. Этого было достаточно для устроения собственного дела.

Шкипер Гек, из финнов, пристал к нему еще до того, как по берегу побежали оленьи и конские табуны, — земля под парнокопытными загудела подобно немолчному ночному морю. Накануне их знакомства бухту Золотой Рог переплыла тигрица, распугав лебедей, еще обитавших в ней. Лебеди, гуси и утки по весне уходили из лагуны Сидеми на север. Зимой там недолго стоял лед, на который стая красных волков выгоняла с берега дикого оленя, он скользил и падал, и ему приходил конец.

Прошлое шкипера таилось в морских туманах, окропленных кровью. У Гека была семья, жена и сын, и он построил им прочный каменный дом, похожий на крепостцу, окруженную изгородью из ветвей тальника, весной расцветавшего. Ворота он изобрел неповторимые — из двух китовых ребер океанического размаха, вкопанных в землю и скрепленных меж собой наверху. Китовые позвонки служили табуретками.

Семью истребили хунхузы, когда Гек был в море на охоте. Жену он нашел повешенной на крюке от лампы. Сын пропал без следа. Это еще не было началом конца. Гек с Янковским продолжали работать. Росло семейство Янковского. Росло его дело. У сыновей Янковского насчитывалось уже три тысячи оленей. По соседству поселился и миллионщик Бринер, который чем только не владел — от морского грузового транспорта до цинковых рудников в горах вокруг долины Тетюхе. Весь огромный полуостров обнесли цинковой проволокой — оградой оленника. Оленей приручали, вспаивая коровьим молоком. Оленям спиливали панты, эти драгоценные нежные хрящи в тонкой оболочке, полные крови. Зверь страдал. Он убегал и отбивался. Ловильщики рисковали. Борису Бринеру олень копытом сломал нос и копытом же вырвал ноздрю. Рану зашили шелковой нитью.

Янковский гонял по горам хунхузские шайки, и когда его «винчестер» с разворота сразил лютейшего из атаманов, таежники прозвали хозяина полуострова Нэ Нуни: Четырехглазый.

В музей Общества изучения Амурского края Янковский сдал богатую коллекцию бабочек и насекомых, Гек — коллекцию изделий из кости морского зверя. Вольный шкипер Гек на своей «Анне» достигал Берингова моря.

Янковский вывел свою породу лошадей, приспособленную для обитания в тайге. В предках дальневосточной лошади Янковского — помимо маньчжурских и корейских кобылок — были степные монголки, небольшие и выносливые, которых используют таежные китайцы, всегда подстригая гриву и никогда не подковывая, — они ходят в дебрях, не спотыкаясь.

Кони понадобились красным и белым, когда началась Гражданская война. Пошло общее разрушение. Насельники побережья рассеялись по белу свету. Шкипер Гек исчез без следа. От Янковского остались одичавшие лошади и разбежавшиеся олени. И еще полуостров Янковского, бухта Гека и мыс Бринера.

Да, и парковый лес, малоузнаваемый бесформенный кусок парка. И чей-то фамильный склеп.

Первым делом дядя Слава повел меня в склеп. Проходи я один мимо этого места, мне бы и в голову не пришло, что на этом бугорке, заросшем деревьями и рослым кустарником, можно что-то найти, кроме деревьев и кустарника. На самом деле, когда мы поднялись на бугор, оказалось, что у нас под ногами колышется дощатый настил, скрывающий гробницу. Я ее не видал, не буду врать. Мы решили не тревожить прах, как сказал дядя Слава. Мы бы его и не потревожили. Там уже все было разграблено.

— Посмотри вон на ту сопку.

Я посмотрел.

— Видишь?

Ничего особенного я не увидел.

— Вглядись же!

Постепенно мне стало ясно, что я должен был рассмотреть. Это была огромная буква Я. На большом, ослепительно зеленом, расчищенном от деревьев склоне густым изумрудом была выведена буква Я. Высоты — от подножия до вершины сопки — она была, наверно, километровой.

— Он сделал ее из сосен. Не понял? Так сосны посажены, чтоб было это Я. Тавро на его животных тоже было в форме Я. Уважал себя человек. Он был рыцарской крови, из крестоносцев. Про крестовые походы читал когда-нибудь?

— Нет.

— Все впереди. Еще прочтешь. Знай, что в крестовых походах участвовали предки Янковского.

— А ваши?

— Может быть, может быть… — Мы шли вдоль моря, из воды выскакивали рыбы, серебрясь в воздухе и звонко шлепаясь при приводнении. — Пиленгас. На лужайке в распадке паслись кони. Их было пять-шесть голов, и все темно-гнедые с