это неправда. Двое людей, которых она превозносила, не были ее родителями. Это был бизнесмен и его жена-филантропка, не ее отец и мать. Не ее единственная семья.

Но когда она села в первом ряду складных деревянных стульев под тентом, стало почти невозможным не смотреть на два гроба из красного дерева, стоящие рядом друг с другом. Запах, источаемый каскадом лилий на гробах, был почти удушающим, несмотря на прохладный ноябрьский воздух. И вид этих гробов, расположенных над тщательно прикрытыми свежевырытыми могилами, безжалостно напоминал об ее потере. Ее родители были мертвы, застрелены в собственном доме, и полиция подозревала, что это лишь случайный акт насилия. Алли знала, что в ее возрасте глупо считать себя сиротой, но именно так она себя ощущала. Неважно, что ей было 27, ее родителей не стало, и она никогда не чувствовала себя более одинокой.

Последние несколько дней ее горе было всепоглощающим, изнуряющая печаль сплеталась с яростью, тлевшей глубоко внутри. Она подозревала, что лишь эта ярость помогала двигаться дальше. Мысль о том, что каждый день может принести новую зацепку, заставляла ее подниматься с постели, когда утром она пробуждалась от беспокойного сна, полного ужасных образов. Но она злилась не на стрелка, а на своих родителей. Они мертвы, и теперь она никогда не сможет поговорить с ними лицом к лицу, сказать, что завязывает с жизнью по негласному кодексу империи Ингрэм-Синклер. Она никогда не сможет сказать им, насколько зла на них за попытку контролировать ее жизнь. Насколько ненавидела их за попытку манипулировать ею и выдать за Джулиана. Сколько боли ей причинил бесконечный поток лжи. Или как в глубине души, несмотря ни на что, она любила их, ведь они были ее родителями.

Ее тело сотрясло беззвучное рыдание.

Харпер взяла Алли за руку и крепко сжала.

- Ты в порядке? - прошептала она.

Со слезами на глазах Алли встретилась с обеспокоенным взглядом подруги и кивнула. Харпер почти постоянно была рядом с ней с того самого момента, как прорвалась через баррикады в ночь убийства. Она настояла, чтобы Алли осталась у нее - предложение оказалось невероятной удачей, потому что как только водитель подъехал к Астор Плейс, обнаружилось, что весь квартал забит репортерскими фургонами. Харпер в одиночку противостояла бушующим журналистам, оставив Алли за тонированным стеклом лимузина, и сама забрала ее вещи из особняка. И это было лишь начало. Она сидела рядом с Алли, когда та выбирала надгробия, торчала на кухне, пока та встречалась с детективами. Алли ни за что не справилась бы со всем этим безумием, если бы не Харпер, и она будет вечно ей за это благодарна.

Ветер сменился, и воздух затрещал от электрических зарядов, пробежавшихся по коже Алли. Все ее чувства обострились, и инстинктивно она посмотрела налево. Она не замечала толпы, окружившей два катафалка, но посмотрев через кладбище, поняла, что под белым тентом сидело по меньшей мере три сотни человек. Предчувствие спиралью свернулось в животе Алли, она всматривалась в ряды лиц, искала того, чье присутствие ощущала так же явственно, как если бы он сидел рядом и держал ее за руку.

Хадсон Чейз.

Одна лишь мысль о нем заставила сердце заколотиться быстрее. Он всегда оказывал на нее такое влияние, с момента их первой встречи десять лет назад. Ее друзья из яхтенного клуба, возможно, видели в нем лишь очередного городского парня, нарывавшегося на проблемы, но Алли видела то, что скрывалось под типичным образом с рваными джинсами и кожаной курткой. Она знала настоящего Хадсона. Того, кто брал ее на долгие прогулки по пляжу. Того, кто смешил ее до слез. Того, от чьих поцелуев подкашивались колени.

Когда два месяца назад она обернулась и увидела его, от одного вида перехватило дыхания. Даже десять лет спустя между ними все еще оставалась связь, столь осязаемая, что ее пульсацию, казалось, можно было увидеть. Все в нем взывало к ней на примитивном уровне. Начиная от темных непослушных волос, в которые хотелось запустить пальцы, до того, как он держал ее на танцполе, все ее тело томилось по нему так, как ни по кому другому. Он тоже чувствовал это, и несмотря на ее помолвку, добивался ее с неослабевающей страстью, пока не завладел ее телом и душой - и затем предал ее худшим из возможных способов.

Женщина в широкополой шляпе изменила позу, и у Алли перехватило дыхание. Она отвернулась, лишь мельком заметив темные волнистые волосы, но сомнений не осталось. Это он. Она сжала руки в кулаки, ногтями впиваясь в ладони. Как посмел он прийти сюда? После всего, что сделал ради кражи компании отца, Хадсон Чейз посмел явиться на его похороны?

Заиграли волынки, но Алли едва расслышала их сквозь шум крови в ушах. Харпер потянула ее за локоть, побуждая встать, когда пастор подошел, чтобы выразить последние соболезнования. Алли протянула руку, ощущая дрожь в коленях.

- Они были замечательными людьми, Алессандра. Их уход - ощутимая потеря для всей паствы.

Все, что она сумела выдавить в ответ - тихое 'Спасибо'.

Харпер наклонилась ближе.

- Может, тебе лучше присесть обратно? Ты бледная как привидение.

- Нет, мне нужно... - Алли глянула через плечо Харпер как раз тогда, когда мужчина позади женщины в широкополой шляпе поднялся. Грудь сдавило.

Это не он.

- Что тебе нужно? - спросила Харпер.

- Ничего, - пробормотала Алли. Да что с ней не так? Хадсон Чейз был последним, кого она хотела бы видеть на похоронах родителей. И все же из всех эмоций, бурливших сейчас в ее груди, самым сильным было... разочарование.

Тихое бормотание окружило ее, когда все присутствующие начали собираться к машинам. Некоторые медлили, и Алли эгоистично надеялась, что они не подойдут к ней. Как новый крупнейший акционер Ингрэм Медиа, она знала, что с некоторыми людьми она должна здороваться и пожимать руки. Но как ребенок, чьих родителей вот-вот опустят на шесть футов под землю, она хотела лишь остаться в одиночестве. По правде говоря, несмотря на злость и ощущение, что ее предали, в данный момент она больше всего хотела оказаться в объятиях Хадсона. Почувствовать, как его руки гладят ее по волосам. Слышать его хрипловатый голос, шепчущий ей на ухо, что все будет хорошо, и знать, что так оно и будет, даже если все свидетельствует об обратном.

Алли выпрямилась. Она должна перестать думать о Хадсоне, как о каком-то рыцаре на белом коне, который прискачет и спасет день. Он был темным рыцарем, чье двуличие причинило ей слишком много боли, чтобы вновь впускать его в свою жизнь.

С другого конца тента Элизабет Прескотт помахала ей рукой в перчатке. Алли вздрогнула. Она определенно не была готова к