банку с соляркой, ведро с водой, достал мыло и полотенце.

— Гражданин хорунжий, это затруднит ведение прицельного огня, уменьшит бронебойную силу, да и вообще так нельзя, — запротестовал Янек.

— Можно. Под Студзянками у танка хорунжего Грушки то же самое было. — Мастер мыл руки и с усмешкой поглядывал на командира танка.

Шарик гавкнул от радости, что скучная работа кончилась. Кос взобрался на танк и заглянул внутрь башни: по другую сторону от только что отремонтированной пушки, левее прицела, были прикреплены ордена и фотография, с которой смотрел первый командир танка. Во время ремонта на фотографию упала капелька масла, она медленно сползала вниз. Кос осторожно снял ее пальцем. Рядом весело залаял Шарик.

— Ничего-то ты, глупый, не понимаешь, — буркнул Кос, но оказалось, что он был не прав: лай овчарки извещал о возвращении Еленя и о скором обеде.

— Экипаж, обедать! — закричал Густлик из-за танка.

Кос повернул голову, потому что Елень, поставив на траву два котелка, наполненных дымящимся мясом, и положив вещмешок с хлебом и консервами, начал выбивать на жестяном термосе барабанную дробь.

— Янек, давай этот балахон на подстилку!

Кос отложил ключи и стряхнул брезент, в центре которого белой краской четко был нарисован знак, предупреждающий о химическом заражении. После этого он расстелил брезент в тени сосен. Томаш расставил котелки, нарезал толстыми ломтями хлеб и разложил их на чистом льняном полотенце. Шарик улегся в нескольких шагах под деревьями, делая вид, что не голоден: пусть сначала экипаж поест, а потом уж и он закусит тем, что останется...

— Ну и густой же здесь лес! — Елень наклонился к Янеку, продолжая откручивать крышку термоса. — Больше пушек, чем деревьев. Если захочешь по нужде в кусты — черта с два: под каждым если не танк, то пушка, если не миномет, то штаб. Разговор у кухни был, будто армия наша переправляться через реку не будет: русские по дружбе нас на свой плацдарм по мосту пустят. Мы даже ног не замочим...

И, желая показать, как они обойдут противника, если будут атаковать с соседнего плацдарма, он чуть не опрокинул термос и не разлил содержимое.

— Осторожней! — сказал Кос.

— С фланга по фрицам! — Елень подул на ушибленные пальцы и добавил со злостью: — Обед притащил, про стратегические планы толкую, а ты — как бревно.

— Не до веселья теперь.

— А что случилось?

— «Рыжему» ствол будут пилить. — Кос показал глазами на приближающегося вместе с Григорием хорунжего.

— Ствол? Нашему «Рыжему»? — угрожающе переспросил Густлик. — Да я этого фрайера... — И он сжал кулаки.

— Не смей! — Кос положил ладонь ему на плечо.

— Раз надо, значит, надо! — согласился Елень в сразу же добавил: — Подожди. Попробуем по-хорошему. У нас там кое-что припрятано.

Тем временем оружейник подошел к брезенту, улыбнулся и спросил:

— Угостите?

— А как же, пан хорунжий! — Елень вскочил, усадил оружейника на почетное место и налил ему в котелок супу. — Суп гороховый, с салом, прямо с кухни. Пахнет! И густой, как и положено перед наступлением. Томек, подай-ка хлеб.

— Теплый еще, — поблагодарил механик и уже хотел было поднести ложку ко рту, но Густлик придержал его за руку:

— Минуточку. — Вндя недоумевающий взгляд офицера, добавил: — Айн момент, как ответила гадалка Гитлеру на вопрос, сколько ему осталось жить.

Он подбежал к танку, нырнул в открытый люк и вылез со старой бутылью, найденной в подвале дворца Шварцер-Форст. Потом наполнил два стакана, которые принес Саакашвили.

— А вам на том берегу дам выпить, — заявил Густлик в ответ на умоляющие взгляды друзей. — Гражданин хорунжий, будьте здоровы, как наш «Рыжий».

— Будем здоровы. — Хорунжий посмотрел сквозь стакан на свет, выпил, смакуя вино, и ответил со знанием дела: — Старое... Старше, чем весь ваш экипаж.

— Я думаю, вам бы, наверное... — начал Густлик, вытирая ладонью губы, — я говорю, вам бы ведь не понравилось, если... ну, понимаете... если бы вам что-нибудь отрезали? — хитро добавил он, заглядывая мастеру в глаза.

Тот молчал, целиком занятый едой. Кроме обычного фронтового гула, может быть более нервного перед наступлением, чем обычно, доносился теперь частый стук топоров — это саперы готовили переправочные средства.

Янек свистнул. Шарик подошел к танку, вернулся с миской и получил свою порцию.

Гулко завыл тяжелый снаряд и разорвался в лесу, в нескольких десятках метров. Все пригнулись, а Томаш пододвинул гармонь к сосне. Крупный осколок упал на середину брезента и разорвал ткань. Черешняк быстро схватил его, но еще быстрее бросил и начал ругаться, дуя на обожженные пальцы:

— Черт! Брезент испортил, теперь протекать будет.

— Саперов — как дятлов, — произнес техник, накладывая себе мяса и каши. — Что ни день — переправа.

— Гражданин хорунжий, — Янек вернулся к делу, о котором ни на минуту не переставал думать, — мы ведь на «Рыжем» с самого начала. И не бросили его, хотя нам давали новый танк, с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой.

— Мотор сменили, — вставил Григорий.

— Каждая царапина у него на броне — вот как на теле, — добавил Елень.

Хорунжий отставил котелок и протянул руку к ближайшему из них:

— Автомат!

Взяв поданный ему Густликом автомат, он сунул в ствол кусочек кости и, возвратив оружие, сказал:

— На, стреляй!

— Так ведь разорвет, — возмутился Елень. Он выбросил кость и, вынув из кармана платок, начал старательно чистить дуло оружия.

— А того не понимаете, что пушку вашу тоже разорвет. Знаю, что вас мучает. Я сам еще сопляком на завод пошел. Когда работал, то мне приходилось ящик подставлять, чтобы до станка дотянуться. Если машину любить, если за ней ухаживать и не обижать ее, она отблагодарит, Но с вашим «Рыжим» иначе чем пилой не обойдешься. Ни времени, ни запасных частей. А через несколько дней на плацдарме получите новый ствол...

Из-за деревьев выбежал запыхавшийся Вихура, в шапке, сдвинутой на затылок, в расстегнутом у горла мундире.

— Ребята! — закричал он издалека. — Не дали мне патрули прямо к вам подъехать, пришлось оставить мою развалину метрах в пятистах отсюда. Привет! Хорошо, что к обеду успел! — добавил он, видя расставленные котелки и термос. И только тогда заметил офицера.

— Извините, гражданин хорунжий, не заметил. Капрал Вихура. Разрешите?

— Садитесь, — прервал его мастер и жестом указал место.

— На, бери. — Елень протянул шоферу котелок. — Самая гуща, со дна. — И он воткнул ложку, показывая, что она стоит.

Вихура ел молча, посматривая по сторонам.

— Ну, за работу! — Оружейник повернулся к Григорию. Оба встали и подошли к танку. Хорунжий свернул самокрутку,