буквами. А внизу напишите: «Наши специальные корреспонденты».

Обед

Но прежде чем отвезти на Тихую заставу, нас повели в столовую. В солдатскую. Посадили за широкий стол, поставили по миске борща. Да такого вкусного, что мы его моментально съели. Потом дали рагу. И по такой порции, что одной на двоих хватит. Если бы мне дома жена столько рагу положила, я бы ни за что не съел, а тут... То ли мы в дороге проголодались, то ли солдатский обед был особенным, мы и рагу съели. Выпили еще по кружке компота. И почему-то сразу спать захотелось.

А Геннадий Михайлович, лейтенант, говорит:

– Поехали, поехали. Теперь я спокойный – вы сыты. Может, еще добавки хотите?

– Не надо! – сказали мы с Мишей одновременно. – Мы теперь на три дня наелись.

– Тогда в путь, – сказал лейтенант.

Застава

Рядовой Саша вел газик мастерски. Я-то знаю, сам умею водить. Мотор работал, как часы. Вот опять я сказал то, что называется штампом. И почему они, штампы, сразу на ум приходят? В данном случае я нашел оправдание – после сытного обеда лень думать. Правда, сон скоро прошел, мы выехали на крутой берег. Внизу плескался залив. Дорога шла по самой кромке обрыва. Ветер налетал с залива, пахло морем и солнцем. Честное слово, пахло солнцем. Точно я не могу объяснить этот запах, он теплый, тревожный, и в то же время радостный. Захотелось не спать, а спеть что-нибудь. Я не выдержал и запел:

– На границе тучи ходят хмуро...

– Замолчи, – вдруг сказал Миша Ширма. – Надоел со своей песней.

– Постой, – удивился я. – Ты же ее бубнил всю дорогу, а я молчал.

– Тем более, – сказал Миша. – Нечего повторяться. Что-нибудь другое придумай.

Пришлось молчать, но песню-то я про себя пел. Хорошая песня. И ни капельки она, оказывается, не надоела.

Наш газик сделал крутой поворот, нырнул в низинку, потом с разбега влетел на горушку, и мы оказались на заставе. Пограничной. Самой настоящей.

Стояли деревянные дома, за ними, на берегу, вышка, на вышке – часовой. Он нас давно заметил и сообщил дежурному офицеру.

– Нам звонили, – сказал офицер. – Рады гостям. Идите сейчас мойте руки, вам обед оставили.

– Мы сыты, – сказал Миша.

– Так дело не пойдет, – сказал дежурный офицер. – Расход оставлен, стол накрыт, вы нашего повара смертельно обидите.

– А что такое расход? – спросил я.

– Это когда люди в наряде, а обед оставляют, греют, ждут, когда они с наряда вернутся. Прошу, прошу!

Пришлось обедать второй раз. Потому что нельзя было смертельно обижать повара, он ведь тоже пограничник. Звали повара Паша Гусев. И что самое интересное, мы все съели, чем он нас угощал.

На НП

Погранзастава – это маленькая крепость. Она так построена, чтоб все подступы к ней хорошо просматривались. Здесь люди живут как на передовой в период затишья, – поют соловьи, кто-то спит, кто-то пулемет чистит, но через минуту... Через минуту враг может пойти в атаку, и поэтому наблюдатели безотрывно следят за тем, что происходит вокруг.

Мы были на берегу залива. Берег круто падал вниз, и там, внизу, тянулась узкая полоска песка. По этой полоске никто, кроме пограничников, не имел права ходить.

Залив... Другого берега и не видно. Сейчас не война. Сейчас мирное время. Но пограничники живут на самом краю советской земли, и они в ответе за то, чтоб никто без приглашения не смог ступить на нашу землю.

Мы стояли на наблюдательной вышке. Называлась она сокращенно НП. Нас туда пустили, потому что мы гости. У наблюдателя имелся мощный бинокль. Даже не бинокль, а специальное оптическое приспособление – посмотришь в него и каждую травинку увидишь рядом, каждую волну как бы насквозь просмотришь.

Я увидел далеко в море что-то черное.

– А, – сказал наблюдатель. Он даже в оптический прибор не посмотрел, ему достаточно было взглянуть на шкалу с градусами. Шкала была ориентирована по сторонам света.

– Семьдесят градусов... Бревно плывет. Кто-то упустил. Я его уже занес в журнал.

Оказывается, даже бревно, если оно плывет в море, берется на заметку.

– Что-нибудь было интересное? – спросил я.

– На соседнем участке, – сказал пограничник, – в прошлом году рыбаков прибило. Не нашинских, не советских. После шторма. Заставу подняли в ружье. Рыбаки машут, ветер их несет на скалы... Спасли их. Но суденышко пришлось проверить, произвести осмотр. Действительно, управление у них отказало, ничего подозрительного не обнаружили. Тихая у нас застава.

– Может быть, все-таки что-нибудь вспомните? – спросил я.

Настроение у меня было ужасным – что я мог написать в газете, если ничего на заставе не произошло интересного за все лето?

– Подождите, – вдруг сказал пограничник. Он прильнул к окулярам прибора. – Идет... Задержались на пятнадцать минут.

Он взял телефонную трубку и позвонил куда-то.

– Докладывает пост два, – сказал наблюдатель. – Появились, но с опозданием. Все в порядке.

– Что в порядке? – спросил я.

– На пирсе задержались.

– Кто?

– Да сейнер. За косой – рыбацкий колхоз.

– И вы каждый выход в море контролируете?

– Обязательно. У нас птица не пролетит, – сказал пограничник. – Все замечается. Если вот чайки полетели с залива в бухточку – жди ветра сильного. На соседнем участке был случай... Мальчишки сели в лодку без спроса. А тут погода начала портиться. Тревога. Спасли мальчишек.

– А... – сказал я грустно, – на соседнем участке шпиона, хоть самого захудаленького, не поймали? Очень он мне нужен.

– Зачем он вам? – спросил строго пограничник.

– Я бы написал... Книгу или сценарий для кино.

– Не было, – ответил пограничник. – Не слышал. Может, где-нибудь и пытались перейти границу, а у нас тихо. На соседнем участке в прошлом году один преступник пытался уплыть. Он ограбил сберкассу, сторожа порезал и хотел удрать от суда.

– Ну и как? – встрепенулись мы с Мишей. – Убежал? Была погоня? Расскажите...

– Ничего не было, – сказал пограничник. – Его еще у железной дороги задержали. Только он спрыгнул на ходу с товарного поезда, а тут ему: «Руки вверх!» Он даже и опомниться не успел.

– Да... – сказали мы с Мишей. – Интересно. Веселая жизнь на соседних участках. А вот за что лично вас, если вы никого не ловили, наградили значком «Отличный пограничник»?

– За службу, – ответил пограничник.

– Как вас зовут? – робко спросили мы.

– Фамилия Забиров. Я – сержант, – ответил он четко. – Служу второй год. После демобилизации хочу поступить в строительный институт. Девушка