потому, чтобы в машине было посвободнее. Мне, честно говоря, тоже почему-то не захотелось ехать. Скучное занятие собирать грибы… ·
Отец завел свою «Волгу», посадил мать рядом, и они поехали за Романенками. Выехали из Москвы за полдень, чтобы переночевать в палатке, а утром пойти по грибы. Как потом рассказывала мама, все шло по плану. На место приехали вечером. Поставили палатку, развели костер, уселись на раскладных стульчиках. Открыли бутылку водки, чтобы выпить по стопке и поужинать. И вдруг отец упал на траву… Началась сильная рвота, и он уже не мог шевельнуть ни рукой ни ногой. Мама наклонилась над ним. У него были ясные глаза, он чего-то все хотел сказать, но парализовало речь. Дядя Володя положил отца на заднее сиденье рядом с мамой. Сам сел за руль, тетя Мила рядом. Выехали на трассу, у первого встречного спросили, где ближайшая больница. Оказалось, что только в Медыни, ближе нет. Приехали, наконец, в больницу. Отец был без сознания. Заспанный дежурный врач бегал вокруг, не зная, что делать. Решили позвонить в Москву. Мама помнила лишь телефон Рудольфа Абеля. Дозвонились до него. Он очень расстроился, но сказал, что сообщит о случившемся товарищам, чтобы срочно выслали машину с помощью. Было уже за полночь. Врач сказал, что отец мертв… Служебная «Волга» приехала только с оперативным шофером. Ни врача, ни сестры… Маму с тетей Милой посадили в эту машину, а дядя Володя, положив тело отца на заднее сиденье, поехал следом. Привезли мертвого отца в госпиталь на Пехотную. Сделали вскрытие, сказали, что обширный инсульт. Случается, мол, и с разведчиками совершенно непредвиденное….
А потом похороны. Помпезные. С показухой. И памятник за счет КГБ. Мама была в трансе. И потом долго не могла выйти из этого состояния. Пыталась бороться с горем старым дедовским способом. Но от бутылки становилось еще хуже. А дом наш вдруг опустел. Ни Абеля, ни Крогеров, ни артиста Вячеслава Тихонова, ни сценариста Вайнштока, ни кагэбэшных сотоварищей, которые вроде бы дружили с отцом и веселились часто в квартире на Фрунзенской уже без «клопов»… Не нужны мы им стали. Мне определили пенсию за отца в 200 рублей ежемесячно. В 1970 году это, в общем, равнялось средней зарплате государственных служащих. Мама пошла работать на старое место в ЦНИИП (то бишь институт протезирования), но уже не учительницей, а заведующей канцелярией. Впрочем, она начала очень часто хворать и много времени проводила в больницах. Сестра Лиза закончила МГИМО, и ее распределили на работу в тогда мощное внешнеторговое объединение «Международная книга», имевшее своих представителей практически во всех больших и малых государствах за рубежом. Но, увы, она стала невыездной и ей не было смысла оставаться в этом учреждении…
Я закончил десятилетку. Что делать? Извечный вопрос. Кагэбэшные «опекуны» как в воду канули. К точным наукам я пристрастий не имел, техникой тоже увлечен не был. Типичный гуманитарий. Явился в свой районный военкомат. Покрутили меня там, покрутили и направили в Московское Высшее пограничное краснознаменное командное училище КГБ СССР. Тут уж, не скрою, помог один друг отца с Лубянки. Тот, которого я до сих пор помню и уважаю. На третьем курсе я женился. Жила по соседству девушка Таня. Отец у нее фронтовик, мать — бывшая радистка. Хорошая семья. Но не богатая. Впрочем, разве настоящая любовь совместима с расчетом? А когда родился через год наш сын, которого в честь деда назвали Кононом, все же о деньгах пришлось подумать. И решили мы с Татьяной податься в отдаленные районы, там ведь платили больше. Попросился я в Мурманскую область. И направили меня заместителем начальника погранзаставы неподалеку от поселка Никель, то бишь на советско-норвежскую границу. Дослужился там до начальника заставы. Но богатыми мы не стали. Таня была безработной, а наш сынишка Конон рос не по дням, а по часам. Вернулись в Москву. Тогда в моей судьбе принял участие чудесный человек, истинный друг покойного отца Николай Владимирович Губернаторов, доктор исторических наук и генерал-майор в отставке. Он преподавал в Высшей школе КГБ СССР и помог мне устроиться туда на преподавательскую работу. Дослужился я до майора, стал заместителем начальника курса контрразведки. А потом надоело. Подал, рапорт об уходе, прошел медицинскую комиссию — и гуд бай! Подался в бизнес… Нет, по стопам отца я бы не пошел. И сыну запретил. Одного разведчика в династии Молодых более чем достаточно…
Недавно начальник Службы внешней разведки России генерал Трубников в интервью «Общей газете» сказал о моем отце: «Это был прекрасный, изумительный нелегал, потрясающего таланта. Нельзя сказать, что все наши разведчики — сплошные Кононы Молодые. Он — личность уникальная…»
Потом генерал добавил: «Но я думаю, что пройдет полсотни лет, и мы узнаем, что в конце 90-х работали в разведке люди, по таланту и личным качествам нисколько не уступавшие Молодому…»
Может быть… Но воздайте должное тем, кто покоится на Донском кладбище, не ожидая, когда пройдет еще полвека.
