опровергнете мои обвинения?

— Просто покажу, что в столе нет ничего секретного, — хладнокровно ответил Денисов и выдвинул ящик. Он был пуст. Денисов насмешливо сказал: — По старой привычке всегда проверяю перед уходом.

— Чепуха! — Ромейко криво усмехнулся. — Выдвигайте ящик по-настоящему!

Разозленный Денисов с силой рванул ящик и окаменел. На обратной стороне задней дощечки, аккуратно прихваченная двумя скрепочками, виднелась фотографическая катушка. После секундного ошеломления Денисов стал непроизвольно разворачивать катушку, но Ромейко проворно выхватил ее.

— Осторожнее, не проявлена! — Ромейко поднял катушку, показывая ее всем. — Полюбуйтесь, где подполковник Денисов таит добытые им шпионские сведения. А материалец, по уверению Эдика, преотличнейший. Самого себя превзошел парень. Все производственные цехи запечатлены, а особых три кадрика — увесистый шамотина среди нормальных строительных кирпичей. Документальное доказательство, что диверсия могла быть совершена.

Денисов спросил, изумленный:

— Так это вы мне подсунули катушку? Зачем?

— Чтоб не нашли, зачем еще?

Генерал спокойно спросил:

— Итак, вы признаетесь?

— Уже полчаса назад мог признаться, — буркнул Ромейко, возвращаясь за свой стол. — Помешала шумиха с пленкой. — Он вынул из верхнего кармана и швырнул Денисову пластмассовую родинку. — Сувенир вам на память. Чтоб я еще когда-нибудь эту дрянь нацепил!

— Все обвинения Денисова подтверждаете? — продолжал генерал.

— Нет! Он обвинил, что я себя прикончил. Не было и не будет. А что ему не нравятся перемены во мне — переживу.

— Остальное правильно?

— Остальное правильно. Добавлю от себя: поражен, что так дотошно, так скрытно и скоро докопался до истины.

Трофимов обернулся к моряку:

— Будем подводить итоги, товарищ Симонян?

— Неделя кончилась у обоих, пора подводить итоги, — согласился тот.

Трофимов протянул руку Денисову.

— Спасибо, Михаил Владимирович, отлично провели операцию. А теперь отдайте Ромейко оружие. — Он подошел к Ромейко, пожал и его руку. — И вас поздравляю, — до последней обусловленной минуты не расшифровались.

Симонян, заметив, что и Денисов, и Бандуренко, и Марьямов изумлены, сказал, улыбаясь:

— Чтоб поставить все точки над «и», я сделаю пояснение. Территория вашей области стала полем важного для нас маневра. Морская десантная группа, возглавляемая подполковником Ромейко, нарушила с моря наши границы и, прорвавшись в тыл, стала совершать якобы шпионские и диверсионные акты.

Денисов пожал плечами.

— Если это были учения, то должен сказать, что многое проведено непростительно грубо. Радиопередачи были слишком наглы, а то, что Спиридонов так легко попался, да и остальные, кроме Ромейко, особенно не скрывались…

Моряк не дал ему договорить:

— Такова была цель учения — действовать грубо, решительно, не слишком таясь. Маневры проведены применительно к военной, а не мирной обстановке. Расчет — на быстроту действий, а не на уход в глубокое подполье. Учитывались и личные качества Антона Пахомовича. Это человек действий, а не лукавой маскировки.

Генерал посмотрел на часы и встал.

— Поздно, пора отдыхать. Прошу распорядиться, чтоб немедленно освободили трех членов десантной группы. В десять утра соберемся на разбор учения. Готовьте соображения.

Он пошел с Бандуренко и Марьямовым к двери. Симонян пожег, руку Денисову и Ромейко и удалился за генералом. Ромейко задержал Денисова.

— Торопишься, друг. Дай-ка при мне распоряжение о моих ребятках. Пусть сообщат, что я жду их в гостинице.

Денисов позвонил следователю домой и, подняв его с постели, растолковал обстановку. Следователь пообещал немедленно поехать в тюрьму и освободить арестованных.

— Вообще-то тебя надо вздуть, Антон, такой нагнал тревоги! — сказал Денисов радостно. Теперь он уже не мог говорить Ромейко «вы».

Ромейко захохотал.

— Выдержка у тебя, однако! Думать, что я укокошил шебутного Антона, знать, что я гад, пробрался в верхи, занимаюсь шпионской и диверсионной работой — и подавать мне руку, безмятежно беседовать о философских собачьих хвостах… Да я на второй бы день таких подозрений собственными руками придушил подлеца!

Денисов улыбнулся:

— Погранслужба, Антон. Специфика.