Время шло, а Мануэль все греб и греб. С наступлением зари завеса тумана стала подыматься. Мануэль даже не удивился, когда перед ним открылось мутное течение широкой Палькасу. Он проплыл ее за одну ночь. Вытащив каноэ на берег, Мануэль стал вычерпывать воду, набравшуюся во время этой бешеной гонки.
Всю ночь он чувствовал какой-то груз, отягчавший нос каноэ. Мануэль осмотрел лодку и увидел, что ее дно укрыто пальмовыми листьями. Подняв их, он увидел на подстилке, плетенной из камыша, двух маленьких детишек-кашибос, съежившихся от страха.
— Кашибос! — воскликнул Мануэль. — Мальчик и девочка. Они были в лодке, когда я удушил того человека, видно, их отца. Что с ними теперь делать?
Мальчик был цвета темной меди; прямые волосы прикрывали его низкий лоб; выпяченный живот делал его безобразным. Девочка была поменьше, посветлее; тоненькая, грациозная, она прельщала дикой красотой, заставлявшей вспомнить о лесном эльфе.
— Что же мне с ними делать? — повторял Мануэль. — Не могу же убить их, не могу и оставить тут умирать с голода или на съедение ягуарам. Пожалуй, следует отвезти их в Пачиту и отдать в племя дружественных кампас.
Решив так, Мануэль сложил пальмовый лист и принялся вычерпывать воду из каноэ. На дне он нашел гроздь карликовых бананов и немного сушеной рыбы. Он приспособил листья пальмы над краями каноэ так, чтобы они защитили ребятишек от солнца, дождя и росы. А потом, столкнув каноэ, он направил его в бурный поток.
Вставало раскаленное солнце; песчаные мухи кружились над каноэ; пролился дождь; потом спустилась ночь, а вместе с ней и туча жужжащих москитов, ядовитая роса и туман.
Миновал один день, за ним другой, подобный первому. Каноэ летело со скоростью потока. Дети-кашибос перестали бояться Мануэля. Малыш что-то болтал, играя; девочка улыбалась Мануэлю, и это навело его на мысль не отдавать детей в племя кампас, а взять их к себе домой и самому позаботиться о них.
Еще три дня и три ночи плыло каноэ. К Мануэлю вернулась сила, но тревожные мысли не покидали его. Что-то случилось с ним там, в верховьях реки. Изорванная куртка Сеньора, которая не оставляла его мыслей, служила ему подушкой, и он берег ее, как сокровище.
Наутро он свернул в излучину Ла Боки и внезапно наткнулся на «Амазонас», стоявший у причала. С палубы закричали люди, послышался топот босых ног.
— Смотрите! Смотрите!
— Что это — наш изгнанник?
— Да нет!
— Он! Он! Его плечи и руки!
Лицо Мануэля, в метках укусов, распухло так, что его невозможно было узнать.
Капитан Вальдес низко перегнулся через перила:
— Мануэль, это ты?
— Да, капитан.
— Где ж твой каучук?
— Погиб, капитан, погиб. Огромный каучуковый лес, капитан… У меня были уже тонны каучука… И все погибло!
— Может быть, — насмешливо заметил Вальдес, — твой груз хорошо вознаградит твою потерю — два индейских подростка. Храбрости тебе не занимать, Мануэль; войти в Ла Боку с рабами!
— Рабами? — эхом отозвался Мануэль.
Взгляд его метался с лица Вальдеса на лица маленьких бронзовых кашибос, вновь испуганно съежившихся на носу каноэ. — Рабами! Ха-ха-ха!
— У тебя был выбор, Мануэль, — неумолимо продолжал капитан, — и теперь ты должен сдержать слово. В эту поездку я поймал нескольких охотников за рабами. Вот и Бустос в наручниках. Теперь твой черед. Мануэль, что выбираешь — цепи или реку?
— Для меня — река, — ответил Мануэль, — но только вверх, а не вниз.
— Вверх! Но вниз по Амазонке есть возможность спастись! Ты…
Охотник за каучуком повернулся, глядя вверх на широкую Пачиту. Слова замерли у Вальдеса на губах, когда он услыхал пронзительный, тоскливый крик Мануэля. Звук покатился, странный резкий зов к чему-то поверх дикой молчаливой реки.
— У него жар, — прошептал один на палубе, в наручниках.
— Сошел с ума, — отвечал другой.
Мануэль резко направил каноэ против течения. Он даже не оглянулся. А капитан, команда и узники на судне вздрогнули, услыхав насмешливое прощание Бустоса:
— Adios! Прощай, Мануэль!