Ричард Л. Тирни Клинок убийцы

Клянуся небом, где

Лишь он царит! Клянуся бездной, сонмом

Миров и жизней, нам подвластных…

Весь мир пред ним трепещет, — но не я:

Я с ним в борьбе, … И не устану вечно

Бороться с ним,…

Доколе не погибнет Адонаи

Иль враг его! Но разве это будет?

Как угасить бессмертие и нашу

Неугасимую взаимную вражду?

Байрон, «Каин»

Под серым небом дул холодный ветер, теребя сухую траву и кусты на склоне невысокого кряжа. Симон из Гиттона остановил свою полумертвую от усталости лошадь, внимательно оглянулся назад, на восток, после чего спешился. Его преследователей еще не было видно, но они не могли быть слишком далеко. Над всадником, всего в нескольких сотнях ярдов вверх по склону, возвышался, заслоняя горизонт, угловатый каменистый хребет. Если повезет, он сможет затеряться в нем, а после наступления темноты ускользнуть в сторону шумерских долин, лежавших где-то на западе.

Симон шлепнул лошадь по правому боку, и она устало затрусила прочь вниз по склону в юго-западном направлении. Он сам поспешил вверх, по возможности ступая по камням чтобы не оставлять следов и часто оглядываясь на восток с беспокойством в темных глазах.

Едва достигнув первых камней на вершине, он разглядел приближавшиеся с востока силуэты более дюжины всадников. Симон быстро опустился на землю между двумя булыжниками, наблюдая за их приближением, и его губы растянулись в невольном оскале. Рука потянулась к рукояти меча, но нашла только пустоту. Он тихо выругался, сожалея о том, что позволил этим бандитам разоружить его, а не сражался до последнего. Разумеется, он потом сбежал от них, использовав почти магические приемы, которым его обучили персидские наставники, но теперь он был животным, преследуемым попятам охотниками…

Всадники все приближались, их шлемы, кольчуги и наконечники копий блестели в лучах вечернего солнца. Вот они оказались в сотне ярдов под тем местом, где пряталась их добыча, и проскакали мимо, следуя по следу отпущенной Симоном лошади, которая уже пропала за уклоном и теперь, как он надеялся, спешила на запад в поисках сочных лугов Шумера. Симон глубоко вздохнул, смахнул со лба пропитавшиеся потом пряди темных волос и неторопливо выпрямился. Напряжение частично спало, угловатые черты его лица расслабились и Симон был благодарен холодному ветру, трепавшему его черные волосы и темную накидку, скрывавшую его высокую фигуру. Еще мгновение он стоял, глядя как последний всадник скрывается в низине на юго-западе, гаснущие лучи заката прорисовывали резкие черты его чисто выбритого лица.

Закинув на плечо свою легкую суму, Симон продолжил путь к самому высокому гребню, где каменные глыбы лежали особенно часто. Здесь он поужинает остатками своего скудного запаса провизии, потом продолжит путь через перевал и вниз к следующей низине до того, как вернутся его преследователи. Он надеялся, что отпущенная лошадь отвлечет их надолго…

Внезапно его размышления были прерваны высокой фигурой в темном одеянии, появившейся из-за камней в каком-то десятке шагов впереди.

* * *

— Баал! — воскликнул Симон, вновь инстинктивно потянувшись к отсутствовавшему мечу. Неизвестный двинулся к нему. С мрачным выражением лица Симон пригнулся, принимая боевую стойку, которой когда-то обучили его ненавистные римские тренеры.

Фигура приблизилась. Симон, разглядев человека, немного расслабился. Это был старик, высокий, с белой бородой, в темно-зеленых одеждах, расписанных символами, которые использовали персидские маги. И все-таки Симон оставался настороже, помня рассказы о колдунах, обитавших среди западных холмов.

— Приветствую тебя, незнакомец, — голос старика был таким же высоким, как завывания ветра. — Зачем пришел ты в земли Первого Города?

— Земли чего? — Симон выпрямился и осторожно приблизился к старику. — О чем ты говоришь?

— И разве ты не слыхал о том, что дух Первого Убийцы, который основал его, все еще живет среди этих утесов, поджидая неосторожных путников?

Симон окинул взглядом стертые погодой камни, редкую сухую траву, сгибавшуюся под порывами леденящего ветра.

— Да, я слышал эти истории. Но конечно же никакого города здесь никогда не было…

— Легенды правдивы. Ни один чужеземец не избежит опасности в этих землях. Ты должен уйти.

— Опасности? — Симон коротко и резко рассмеялся. — Разве ты не видел банды головорезов, что проскакали мимо? И, видит Баал, они охотятся за моей шкурой! Я прискакал сюда в надежде, что легенды их отпугнут, но очевидно им плевать. Но не беспокойся, старик, я не стану задерживаться надолго — только до заката. Потом я незаметно спущусь с холма, пока не вернулись эти ублюдки, догадавшись, что у моей лошади недоставало всадника. К рассвету я буду уже далеко отсюда.

— Не задерживайся, чужеземец. Ступай сейчас.

— Рискуя, что они вернутся и разглядят меня на открытом уклоне? Нет. Кроме того, мне нужен отдых и еда, — Симон оглядел одежды старика, отметив вышитые на ней многочисленные мистические символы. — Отчего ты так торопишься меня спровадить? Твои одеяния выдают в тебе мага, служителя Ахура Мазды. Ты и твои братья-колдуны что-то прячете в этих местах?

— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

— Ваши секреты меня не интересуют, можешь мне поверить. Спрячь меня на час, после этого я отправлюсь восвояси. Наверняка у тебя есть убежище где-то среди этих скал. Возможно, пещера? Вряд ли такой старик может выжить на этом склоне под ударами зимних ветров.

Колдун едва заметно кивнул:

— Пойдем же.

Вслед за ним Симон прошел короткий путь до громадной расколотой скалы, вокруг которой лежало множество камней, затем в один из узких разломов. За мгновение до того как они скрылись в разломе, Симон успел заметить крупного стервятника, устроившегося на вершине и наблюдавшего за ними черными блестящими глазками. С беспокойством он начал гадать, почему птица не улетела прочь, но потом осознал, что он без сомнения был фамильяром старого колдуна. Симону доводилось слышать, что многие персидские чародеи держали этих птиц, посвященных Ахура Мазде, в качестве помощников.

Через несколько шагов извилистая расщелина закончилась черной дырой пещеры, пол которой имел легкий наклон. Войдя внутрь, Симон заметил, что стены и потолок узкого прохода, хотя и покрытый множеством выбоин, был ровным, как будто его вырубили человеческие руки. Под ногами у него оказались ступени, настолько стертые, что впадина по