Замочить Того. Полный текст
На правах рукописи Инодин Николай.
Объём 10,4 АЛ. Кулькин Александр
Яворская Елена
Замочить Того, стирать без отжима
Девиз: Если крыша стремиться съехать, улыбнитесь.
От авторов, вместо предисловия.
Сразу хочется предупредить – это не книга в жанре АИ, и, в сущности, к русско-японской войне она имеет отношение лишь потому, что это, пожалуй, второй по посещаемости различными русскоязычными попаданцами исторический период после Великой Отечественной войны. По зрелому размышлению небольшой авторский коллектив, замысливший этот текст (читай – шайка сообщников) на ВОВ замахнуться не рискнул – слишком здоровый массив написанного/нафлуженного пришлось бы перелопачивать. Струсили.
Прошу рассматривать наши литературные потуги как попытку понять, на кой чёрт вообще пишутся книги об альтернативной истории с попаданцами отягощённую желанием собрать под одну обложку максимальное число ляпов. Образы наиболее одиозных специалистов по литературному попадалову с целью изменения исторически сложившейся реальности являются собирательными. В качестве подопытных кроликов сочинители использовали себя. Но если читающий узнает в персонажах кого-то из знакомых, пусть считает это совпадение случайным.
Не знаю, как это всё будет читаться, но сочинялось достаточно весело.
Забыл уточнить – физические и прочие законы описанной реальности целиком и полностью зависят от авторского произвола.
Вынужден выразить глубочайшую признательность Владимиру и Виталию Коваленко за изумительные идеи, без реализации которых этот текст стал бы намного менее бдыщенасыщенным. Глубокий поклон и Сергею Павлову из Екатеринбурга, вычитывавшему все выложенные на форуме Александра Конторовича фрагменты. Большая часть тараканов, имевшихся в тексте, погибла под ударами брошенных им тапок.
Николай Инодин aka nick-molchun, предводитель шайки авторов.
Попадалово, как оно есть
Отвыкшие за лето и осень от экстрима ноги снова разъехались на тротуарной плитке, покрытой слоем мокрой наледи. Колено левой ноги прострелила резкая боль, к счастью, пока кратковременная. Густой московский воздух помог удержать равновесие, послужил опорой, оставив взамен приступ кашля.
— Старею, — констатировал очевидное Николай, пробираясь сквозь стремительную толпу московских пешеходов.
Выезд в белокаменную был внезапным и скоротечным. Приехал, прочесал три выставочных зала в одном из павильонов ВВЦ. Проходя мимо памятнику покорителям космоса, привычно помянул не Гагарина, а Фрейда — гримаса постсоветского информационного поля. Острое впечатление за день только одно: резкий контраст между звучащей на территории ВВЦ музыкой, повторяющей репертуар радиоточек пионерского детства, и монголоидная внешность большинства обслуживающего персонала. Многочисленные обладатели черт кавказского типа в Москве давно не смущают взгляд даже редко бывающего здесь минчанина.
До посадки на поезд остаётся больше пяти часов, под ложечкой посасывает…. Продолжать надо?
Подойдя к участку проезжей части, на котором под слоем липкой грязи угадывались остатки пешеходной «зебры», Николай устало посмотрел налево. Потом спохватился – не дома, взглянул направо. Машин не было, но прежде чем ступить на когда-то белую "зебру", Коля еще раз покрутил головой. На московских перекрёстках пешеходов давили охотно, пытались ликвидировать их как класс. Торопливо пересекая неширокую улочку, Николай краем глаза заметил, как с отчетливым треском разгорается только что включенная реклама.
— Захады, дарагой, — с ярко выраженным псевдокавказким акцентом приглашающе мигнули неоновые трубки. Просто как привет из детства.
— Зайду, зайду, — проворчал белорус. От домашнего жаркого его отделяют семь сотен километров с небольшим хвостиком.
Лестница заведения деревянная и скрипучая, но, в отличие от достопамятных пивных "стекляшек", ведёт вверх, даже на второй этаж. Обстановка почти домашняя, вернее, как в юности. Стойкий аромат сигарет, пива и воблы... Нестройный гул задушевных (а как же иначе?) мужских разговоров, сливающийся в рокот прибоя, и незыблемая, как скала, стойка, за которой высится, хотя правильнее сказать — ширится хозяин заведения.
— Ширится — не ширяется. Нда, не Ред Буль паб, конечно, но для разбега сойдёт, — решил Николай.
Чёрные, как душа фининспектора, глаза навыкате, мазнули по вошедшему, мгновенно подсчитали планируемые расходы клиента и сверкнули радостно.
— Захады, пиво свежее, раков сегодня нет, но вобла на любой вкус, да.
— Угорь копчёный есть? — скромно спросил командированный.
— Вах, дарагой! — восхищенно завопил кабатчик, — Канэшна, нэт! Здесь тебе не какой-сякой паб, здесь наш, русский дух! Нюхай, да? Здесь Русью пахнет!! — и он широким жестом обвёл столь ностальгическое пространство.
— Вобла! Натуральная!! Да! Сам бы ловил и сушил, да дела загрызли!
— Тогда два светлых, порцию орешков и... — Николай взвесил все за и против, — Давай свою воблу.
— Канэчна, всё как себе, — в речи хозяина вновь появился акцент, — Эх, дарагой, зря ты вчера мимо шёл, да. Какие раки были... Ра квия… Большие! И всего по пять, – хитро улыбнулся кабатчик, — И завтра будут, да. И завтра прыходи, и сейчас садысь, пей-гуляй, гостем будешь.
Привычно удерживая орешки, два пива (хорошо, что кружки, хоть и пластиковые), зажав твердую, как древесно-стружечная плита, воблу мизинцем и безымянным пальцами левой руки, Николай двинулся вглубь зала, внимательно оглядывая сидящие компании в поисках свободного места. Подсаживаться к группе некогда трезвых работяг не захотелось.
Люди, конечно, как люди, но гора рваных ошмётков рыбьих шкурок и уходящие в табачный дым ряды опустошенных кружек к интеллигентной беседе не располагают, а ведь беседа сия есть непременный спутник вдумчивого потребления пива, кое в данном случае выступает не как обычный продукт пивоварен, а является предлогом.
В самой глубине зальчика, там, где клубы табачного дыма плавно переходят в коричневую стену, Николай вдруг увидел почти свободный столик, за которым в одиночестве сидел грустный товарищ в кожаной куртке и мрачно тушил сигарету в полупустой кружке. Этим