рук. Ну, вы понимаете.

А ведь первые годы жизни я не только ходил, но и бегал. Я этого не помню, но мама говорила. И ещё мама старалась убедить меня, что в будущем прогресс науки позволит мне встать на ноги. Так что первый импульс к идее машины времени дала именно она. Сама того не желая.

Потом пропал отец. Мама говорила, что он мог погибнуть во время войны в Ливии, когда наши спасали Каддафи. Но я ей не верил. Впрочем, отца я не осуждаю. Заботиться о больном ребёнке так, как заботится о нём мать, не каждый мужик сможет.

Мне как инвалиду делали скидку на трафик, и я вообще мог не выходить из Сети. Для этого маме пришлось побегать по разным инстанциям. Она всячески пыталась вселить в меня веру, что со временем всё станет лучше. Она рассказывала мне о Николае Островском и Алане Маршалле, книгу которого «Я умею прыгать через лужи» мама читала мне, когда я ещё сам не умел читать. В детстве я перечитывал эту книгу, когда бывало особенно тяжко. Но позднее меня особо заинтересовала судьба Стивена Хокинга. Может быть, потому, что он был учёным?

Нет худа без добра: пока сверстники играли в футбол и маялись прочей дурью, я сутками сидел у компьютера. К счастью, я вовремя осознал пагубность виртуальных игр, хотя именно они создавали иллюзию того, что я двигаюсь, бегаю и сражаюсь. Но я хотел «прыгать через лужи» в мире реальном.

Меня грела мысль о том, что многие инвалиды, наперекор своим невзгодам, добились неизмеримо большего, чем их розовощёкие мускулистые современники. К примеру Циолковский, который из-за глухоты не мог учиться в нормальной школе. Или Александр Беляев, годами прикованный к постели.

* * *

…Переход прошёл штатно. Я находился на глубине пятнадцати метров, под дюнами Финского залива. То есть пять этажей песка и глины давили на хронокапсулу, но я об этом не думал. Конечно, я волновался — не хотелось завалить дело на финальном этапе. Ведь это был многолетний труд тысяч людей. Которые, правда, не подозревали, на кого они работают. Теперь я пребывал в давно забытом состоянии. Это просто непередаваемо, ощущать, что от тебя отключились тысячи серверов с миллиардами терабайт информации. Странно было осознавать, что теперь от плавного течения мыслей тебя не отвлекут никакие сообщения, вызовы или звонки. Наконец-то я остался наедине с собой. Компьютеры во мне — не в счёт. Это капля в море по сравнению с тем, что было.

Мысленно пробежал по базам данных. Блоки хроноскачков, невидимости и телепортации были в норме. Знания по эпохе, в которую попал, всплывали мгновенно.

Невидимый дроид пробился на поверхность, и я осмотрел окрестности. Свинцовое небо нависало над Сестрорецком. Ветер гнал к песчаным дюнам волны, бурлящие, как шампанское, наливаемое в бокал. «Надо же, какие ассоциации, — подумал я. — За дам, господа!»

* * *

Слава богу, я родился не в Древней Спарте. Там меня ещё в детстве сбросили бы с утёса. Но если уж мне суждено было жить, то в глубине души я надеялся, что когда стану всезнайкой, обязательно придумаю такое, что смогу не только ходить, но и в космос летать, и вообще много чего добьюсь из того, о чём мечтал, читая фантастику. Лет в семь я уже представлял себя на месте героя фильма «Аватар», разгуливающего в чужом теле по экзотической Пандоре (у Стругацких, что ли, Камерон заимствовал название планеты?), а в четырнадцать лет — занялся разработкой интерфейса «мозг — компьютер».

В те годы были очень популярны идеи трансгуманизма, дарившие массам надежду на бессмертие. Если, уж, не в своём теле, то в теле робота. Короче, я высосал из Сети всё об интерфейсе мозг-компьютер, и, видимо поэтому, в шестнадцать меня приняли на работу в крутую секретную лабораторию. В виде исключения.

В двадцать лет я уже мог силой мысли руководить действиями особых роботов, а в двадцать пять стал киборгом. Не таким, конечно, как Робокоп, но вроде того. Меня поместили в металлическое тело, внутри которого болтались мои атрофированные конечности. В нём я вскоре не только ходил, но и бегал.

И даже летал.

И всё-таки это было не то, о чём я мечтал. Я чувствовал себя хилым придатком к могучему механизму.

И я продолжал работать над созданием хронокапсулы. Как ещё можно покончить с моей бедой?! Ведь только наука будущего могла вернуть меня к полноценной жизни, поскольку современная медицина ни на йоту не приблизилась к излечению моей болезни.

* * *

Прошло ещё несколько лет. Я упрямо шёл к поставленной цели и к тридцати пяти годам внешне уже мало отличался от обычного человека. Теперь я обладал квазиорганическим телом, в которое было включено около половины моих натуральных органов. Но мозг мой был на порядок мощнее мозга обычного человека, потому что он напрямую был связан с мощными компьютерами, которыми я нашпиговал своё тело.

Тюнингом своего мозга и синтетического организма я занимался тайно, и никто в лаборатории не подозревал, каких высот я достиг. Теперь я мог усилием воли войти не только в Сеть, но и, взломав практически любые коды, погрузиться в интересующие меня банки информации.

Как, впрочем, и в банки финансовые. Вся армия хакеров планеты не могла бы выполнить и доли тех взломов и операций, которые я совершал. К тому же я научился разнообразным финансовым афёрам, позволявшим доставать средства, необходимые для дальнейших исследований. Промышленный шпионаж, создание подставных фирм, выходы в оффшоры — я не брезговал ничем. Десятки исследовательских фирм и научных лабораторий проводили необходимые мне исследования, не подозревая, на кого работают.

Естественно, я всячески конспирировался. На это дело у меня работали десятки мощнейших компов и серверов. Проводя свои исследования, руководя финансовыми потоками и корпорациями, внешне я мог выглядеть, к примеру, спящим или прогуливающимся по полигону для отработки координации движений конечностей нового тела. Руководители лаборатории не могли нарадоваться моим достижениям, не представляя, чего я достиг в действительности.

Для подстраховки я создал цифровые копии своего мозга и десяток дублей тела. Их я снабдил автономными источниками питания и надёжными системами жизнеобеспечения. Естественно, с ними я поддерживал мысленную связь. Когда я, к примеру, занимался видимостью какой-нибудь рутинной работы для своей захудалой лаборатории, мои дубли подписывали где-нибудь в Гонконге или Вашингтоне необходимые документы. Конечно, дубли уступали мне в интеллекте (я же не враг себе!), но кое на что годились. Некоторые, к примеру, знали множество языков, другие были финансовыми гениями, а пара дублей работала в самых передовых физических лабораториях.

Не раз на