Тейн де Фрис Рембрандт

Моей жене.

От издательства

В соответствии с решением Всемирного Совета Мира советская общественность широко отмечает в 1956 году юбилей многих великих деятелей мировой культуры.

Среди этих деятелей высится гигантская фигура голландца Рембрандта Харменса ван Рейна (1606–1669). Триста пятьдесят лет, отделяющие нас от дня рождения Рембрандта, не смогли предать забвению творчество этого гениального художника-реалиста. Это и понятно, ибо на полотнах и рисунках Рембрандта с необычайной глубиной и эмоциональной напряженностью нашла воплощение жизнь простых людей его времени.

О Рембрандте написано немало книг. Трагическая судьба этого большого художника и человека привлекала внимание многих писателей мира, многих исследователей и критиков.

Одной из интереснейших работ о великом живописце XVII века является роман «Рембрандт» (1935), принадлежащий перу известного голландского писатели-коммуниста Тейна де Фриса.

Создавая роман о Рембрандте, Теин де Фрис не ставил перед собой задачи дать всеобъемлющую картину жизни и творчества гениального сына своего народа.

Писатель задался целью создать образ Рембрандта — человека честного и бескомпромиссного; поэтому, минуя период молодости, успеха, счастливой любви, он обращается к наиболее сложному и трудному периоду в жизни художника, когда творчество уже зрелого сложившегося мастера вступает в противоречие с требованиями буржуазного общества, утратившего свои демократические традиции. В этом конфликте, несмотря на удары судьбы, Рембрандт-человек остается вереи себе, своим гуманистическим идеалам, которым отдал до конца всю свою жизнь, все свое искусство.

Таким был Рембрандт, таким он предстает на страницах романа Тейна де Фриса.

Моим советским читателям

Я счастлив и горд тем, что мой исторический роман о гениальном голландском художнике издается в Советском Союзе и будет прочитан народами великой страны, строящей социализм.

Три или даже почти четыре года я напряженно работал над созданием этого произведения: то откладывал рукопись, то возвращался к ней снова, а закончив, с волнением наблюдал за ее выходом в свет. Когда книга впервые вышла в моей стране, на родине Рембрандта, ничто еще не связывало меня с Советским Союзом. Я имел тогда лишь смутное представление о том, что такое социализм. Я знал, правда, что в мире происходят большие перемены. Но лишь позже осознал я все значение этих перемен и понял, какие новые творческие задачи они ставят перед писателем.

Возможно, мой роман «Рембрандт» и выраженные в нем взгляды на искусство и действительность покажутся слишком лиричными и романтическими. Если бы я писал его теперь, я, вероятно, и сам отнесся бы ко многому более критически.

Тем не менее этот роман написан с большой серьезностью и искренностью, с глубоким уважением к трагической судьбе моего соотечественника; он пронизан желанием понять гений художника и донести это понимание до других людей, моих читателей.

С тех пор роман о Рембрандте прошел долгий путь, обошел много стран. И теперь, когда мы отмечаем 350-летие со дня рождения художника, книга эта предстанет перед читателем Советского Союза. Я не прошу вас, советские читатели, отнестись снисходительно к его недостаткам, но мне хотелось бы, чтобы вы прочли и приняли его как посильную дань восхищения перед гением Рембрандта ван Рейна, восхищения, которое объединяет ныне людей всего мира.

Тейн де Фрис.

Москва, 16 июля 1956 г.

Книга первая

I

1650 год…

Беспокойный и тяжелый год для Нидерландов. Беспокойный и тяжелый год в доме Рембрандта.

Весной появилась она, эта немощь. Долго и незаметно подкрадывалась к нему — и настигла. Сначала он пытался бороться. Яростно накинулся на работу, заставляя себя водить кистью по холсту, в надежде, что снова придет радость труда, которая увлечет его. Он натянул свои самые большие холсты: размаха рук не хватало, чтобы измерить ширину их от края до края. Самые смелые замыслы, на которые он когда-либо отваживался, должны воплотиться теперь в образы; чем выше взлет, тем удачнее творение. Но едва он принимается писать, как творческое видение покидает его; бессильно опускается рука, и он не находит в себе самом ничего, кроме немощи, пустоты.

Сейчас, летом, все в нем молчит.

Он сидит перед снятым с рамы холстом, на котором древесным углем нанесены какие-то линии; у него нет ни цели впереди, ни мыслей, он подавлен и одинок… Иногда, после многих часов тяжкого раздумья он с тайным страхом пытливо вглядывается в зеркало, которое висит на уровне его головы, и отшатывается испуганно при виде собственного лица: оно осунулось, изборождено морщинами. А глаза — глаза померкли, потускнели; под седыми дугами бровей он видит две темные впадины, откуда глядят утратившие блеск глаза.

Маг в нем умер. Он забыл волшебное слово.

Рембрандт отворачивается от зеркала.

Днем он запирается в мастерской и никого туда не пускает, даже маленького Титуса. Ученики видят его теперь только за столом, во время еды. Вначале они выражают недовольство, потом становятся непочтительными. Ван Хохстратен бесцеремонно покидает Рембрандта и возвращается в Дордрехт, братья Фабрициус начинают работать самостоятельно, а учитель как будто ровно ничего не замечает. Тишина и подавленность царят в опустевшем доме Рембрандта. Хендрикье, новая экономка, не осмеливается более петь; Титус убегает на улицу, если ему хочется затеять какую-нибудь шумную игру. Один за другим уходят в вечность дни, странные, нереальные.

Он отказывается принимать друзей, даже Францена, этого старого и доброжелательного советчика, или Сегерса, которого он так любит. Ни видеть, ни слышать никого не хочет. Кто может помочь ему? Он не выходит даже погулять, разве только под вечер, да и то все реже и реже. На улицах он жмется к стенам домов, прячась в их тени. Выбирает пустынные набережные и переулочки, куда мало кто отваживается заглянуть. Его пугает каждая встреча с людьми, прежде всего с торговцами картин; они, эти лицемеры, будут, конечно, дотошно выспрашивать о его новейших работах. Но он хорошо знает, что за его спиной они пожимают плечами, а живописцы, собравшись в кабачке Аарта ван дер Неера, ругают его последние картины.

Дома, за обеденным