думает о собственном благополучии, а скромному, безвестному сержанту терять нечего, он способен на любую дерзость.

Так Батиста обрел точку опоры, а американские монополисты — ловкого, честолюбивого приказчика, готового служить им душой и телом. В 1940 году он на целых четыре года воцарился в Президентском дворце. Затем на некоторое время Батиста — теперь на нем уже генеральская форма! — ушел со сцены. Но он не потерял связей со своими хозяевами и с их одобрения в 1952 году вновь выставил свою кандидатуру на пост президента. Предстоящие выборы не внушали уверенности в успехе, и 10 марта, за 80 дней до голосования, он совершил государственный переворот.

«Повелитель Кубы», «сильный человек в Гаване»… Какими только лестными титулами не награждала Ба-

10

тисту американская монополистическая печать! Но для монополистов-янки кубинский диктатор всегда оставался только сержантом; он беспрекословно исполнял то, что ему приказывали. Разве не он широко распахнул двери страны перед американскими фирмами? Концессии, субсидии, льготы сыпались на них, как из рога изобилия. Богатейшие залежи никеля, меди, кобальта были переданы в руки дельцов из США. Электрическая и телефонная компании янки безраздельно господствовали на острове и повышали тарифы, не считаясь с интересами населения. Позднее американских вкладчиков капитала даже освободили от уплаты налога на вывоз прибылей за пределы Кубы. А разве американские сахарные тресты при Батисте обижались на судьбу? Нет, конечно, как, впрочем, не мог на нее пожаловаться и он сам. Ему тоже кое-что перепадало. Роскошные подарки, взятки, проценты с займов, официальных торговых сделок и даже лотерей рекою текли в сейфы диктатора. За четверть века сержант-стенограф стал одним из богатейших людей Кубы. Точно никто не мог назвать размеры его состояния. Поговаривали о двухстах, о трехстах, даже о четырехстах миллионах долларов. Но настоящую цифру по сей день хранят тайные коды немых как могила швейцарских банков…

Генерал Кантильо ловит себя на мысли, что где-то в глубине души он завидует «выскочке-сержанту».

Внезапно воцаряется тишина. Батиста поднимает руку, проводит пальцами по покрытому испариной лбу.

— Я вызвал вас сюда для того, чтобы информировать о принятом мною решении, — произносит Батиста повелительным тоном. — Я хочу положить конец ненужному кровопролитию. Я ухожу и передаю власть генералу Кантильо. Кантильо, ты помнишь все, что я тебе сказал, и знаешь, что ты должен делать. Вызови людей, которых я тебе назвал, — Нуньеса Портуондо, Рауля де Карденаса, Куэрво Рубио..

— Хорошо, генерал, — бормочет в ответ Кантильо.

— Попытайся добиться, чтобы эти люди тебе помогли. — Диктатор говорит резко, и его размеренные слова звучат в тишине, словно камни, падающие в пустую, звенящую бочку. — Они олицетворяют собой так

11

называемые широкие круги общественного мнения, и их поддержка особенно необходима в данный момент.

— Думаю, что это так и есть, генерал, — снова шевелит губами Кантильо.

Батиста заносит было ногу на ступеньку трапа, но тотчас принимает прежнюю позу. Вынув из кармана платок, он медленно, словно испытывая выдержку собравшихся, прикладывает его к лицу. Кантильо глядит на своего бывшего повелителя, но видит не его, а какие-то туманные картины прошлого…

…1 августа 1953 года. Выстрелы, прогремевшие неделей раньше в Сантьяго-де-Куба, возвестили миру об отважной попытке горстки смельчаков, возглавляемых Фиделем Кастро, захватить казармы «Монкада» и зажечь здесь, во втором по величине городе Кубы, факел вооруженной борьбы против режима Батисты.

Имя Фиделя Кастро было хорошо известно генералу Кантильо. Студент Гаванского университета, Кастро в конце 40-х годов участвовал в подготовке экспедиции, которая, по замыслу ее инициаторов, должна была освободить доминиканский народ от тирании Трухильо. Потом, попав в Боготу, он вместе с жителями колумбийской столицы вышел с оружием в руках на улицу в знак протеста против злодейского убийства наймитами империалистов популярного политического деятеля Колумбии Хорхе Элиэсера Гайтана. По окончании университета молодой адвокат активно включился в деятельность кубинской оппозиции, сблизился с одним из ее лидеров — Эдуардо Чибасом, но в конце концов отошел от тех, кого Кантильо мысленно называл «политическими говорунами». Фидель избрал иной путь, который и привел его в «Монкаду».

Как человек военный, генерал Кантильо не мог отказать участникам штурма «Монкады» в храбрости, но считал их безумцами.

Восставших разгромили; более 80 участников штурма замучила батистовская охранка. Полиция рыскала по окрестностям Сантьяго-де-Куба в поисках Фиделя Кастро и его уцелевших сподвижников. И вот наконец на рассвете 1 августа лейтенант сельской гвардии Сарриа во главе отряда из 15 полицейских захватил в заброшенной крестьянской хижине Фиделя Кастро и его  двух   товарищей — Оскара   Алькальде   и   Хосе

12

Суареса. Вскоре отряд Сарриа арестовал и другую группу участников штурма «Монкады» во главе с Альмейдой.

Сарриа раздобыл грузовик, посадил солдат и семерых пленников в кузов, а Фиделя — рядом с собой, в кабину водителя, и направился в Сантьяго.

Но не проехали они и двух километров, как грузовик остановил отряд свирепого карателя майора Переса Чамонта, потребовавшего немедленно выдать ему арестованных. Выполнить требование майора означало отдать пленников на растерзание профессиональным палачам. Это понимали все, и в первую очередь лейтенант Сарриа. Он категорически отказался выполнить приказ. Угрозы Чамонта не возымели действия.

— Нет, майор, — твердо заявил Сарриа. — Арестованные находятся под моей ответственностью, и я доставлю их по месту назначения — в полицейское управление…

Лейтенант Сарриа сдержал слово: через некоторое время грузовик с пленниками остановился на углу улиц Агилера и Падре Пикот, возле полицейского управления.

— Что ты наделал, Сарриа?! — бросил лейтенанту примчавшийся сюда главарь охранки майор Чавиано. — Что мы теперь скажем президенту Батисте?!

По городу, из дома в дом, летела тревожная весть: Фидель схвачен, он — в руках полиции. И как ни хотелось Чавиано и его подручным тут же расправиться с руководителем восстания, им пришлось отступить: недовольство народа и без того было слишком велико, уничтожение Фиделя Кастро могло вызвать вспышку народного возмущения.

«Эх, лейтенант, лейтенант. Не прояви ты тогда служебного рвения — все окончилось бы предельно просто: убит при попытке к бегству… — думает Кантильо. — И не было бы треклятого суда, где Фидель произнес