Владислав Ксионжек Ржавчина
Посвящается ушедшим вместе моей маме и её коту
Правильно сказал Гераклит: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Вода в реке (если, конечно, её не успели перекрыть плотиной и превратить в стоячее болото, благоухающее промышленными стоками) пусть и не кристально чистая, но, во всяком случае, проточная, А если в реку не погружаться? Просто посидеть немного на том самом берегу, где когда-то мечтал о великих свершениях и куда впервые пришёл не один, а с подругой, держа неумело и робко девичью ладонь… Представили? Вдохнули полной грудью воздух, щекочущим кожу и заполняющий лёгкие флюидами той святой простоты ощущений, которая для уважающих себя деловых людей — хуже воровства. А теперь перестаньте морочить себе голову. Подумайте о том, что всего пару дней назад этот воздух мог обдувать лёгким бризом ваши любимые курорты Крита или Коста Бланки. Виктору Петровичу, как и другим людям дела, было не до ностальгических чувств. Главному редактору и учредителю продюсерского центра «С нами жить хорошо!» вполне хватало напоминаний о своём неустроенном прошлом, которые он получал от матери. Эта странная женщина категорически отказывалась переселяться в купленную сыном квартиру в элитном доме и продолжала жить в той самой панельной двенадцатиэтажке, где разукрашенные ценителями изощренной словесности лифты, чугунные трубы и сантехнику казарменного образца не меняли, по крайней мерс, с тех пор, как Виктор Петрович (тогда просто Витя) получил свой первый гонорар. Смешно вспомнить! Три рубля! А мама вот помнила всё, о чём сын старался забыть. Ома не только собрала в пухлую папку потрёпанные журналы и вырезки из газет, но и бережно сохранила обстановку восьмиметровой комнатёнки-каморки, бывшей когда-то и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом начинающего писателя. Приезжая в гости на ритуальные чаепития с домашним вареньем из покупных яблок и безвкусным засохшим сыром (казалось, хранившимся с советских времён), Виктор Петрович пытался убедить мать в том, что не нужно цепляться за старые вещи и старые мысли. — Что ты такое говоришь! — возмущалась в ответ не по годам бойкая старушка. — Раньше мы жили на мою пенсию втроём. Ты был студент, а у твоей бабушки, ты знаешь, пенсия была… — Теперь всё по-другому, — возражал Виктор Петрович, — Зарабатывают не старые, а молодые. Ну а квартиры обставляют антиквариатом или покупают самые модные, самые современные вещи. Скажи, к чему тебе весь этот хлам? Разговор это тоже был ритуал. Виктор Петрович зара нее знал, что «па орехи>> достанется всем, кто может выбросить чёрствый, хотя ещё не испорченный хлеб, оставить на улице старый, но крепкий, добротно обструганный стул, сдать в утиль почти не потёртые платья и шляпки. И так далее в смысле того, что люди старались и делали что-то с душой. Их нельзя обижать. Их труд нужно ценить. Но выходило, что старые вещи забирали у времени силу и обретали власть над людьми. В отдельно взятой забитой хламом квартире время не шло. Может быть, это было и к лучшему. Ведь мать практически не менялась с тех пор, как стала жить в квартире одна. А вот краны понемногу изнашивались. Виктор Петрович обратил внимание на то, что мать моет посуду в кухне только холодной водой. Когда-то он ставил прокладки в смесители сам. При помощи кусочка резины, похожего на миниатюрную хоккейную шайбу, мог вылечить «хронический насморк» у любого крана. Но здесь было другое. Кран закрывался со скрипом, с трудом. Похоже, он проржавел па всю глубину своих механических суставов и приобрёл неизлечимый старческий «остеохондроз». На первом этаже дома ещё со времён молодости Виктора Петровича сохранился хозяйственный магазин. В отделе сантехники на самом видном месте лежали тусклые и заусенчатые, очевидно некондиционные детали смесителей. — Извините, — обратился Виктор Петрович к угрюмо скучающему продавцу, — нет ли у вас вентилей получше, например керамических? Только чтобы их можно было поставить в старый отечественный кран? — У нас они все подходящие, — ответил продавец. — А керамические не держим. Спроса нет. — Неужели на этом сейчас экономят? — удивился Виктор Петрович. — Какая экономия! Они ненадёжные. Выходят из строя на второй или третий день. — Даже импортные? — С ними совсем беда, — вздохнул продавец. — Не принимают их старые дома, — он очертил глазами условный круг, поясняя прискорбный для бизнеса факт: Магазин со всех сторон окружала безликая блочно-панельная застройка. — Вот, посмотрите, настоящий немецкий кран с комплектом насадок и фильтров. Отдаём со скидкой семьдесят процентов. Гарантию, правда, дать не можем. Его уже три раза покупали и возвращали. Тут Виктор Петрович заметил, что современные изделия в магазине всё-таки есть. Но лежат в укромных углах и скрывают свой хромовый блеск под слоем накопившейся пыли. — Хорошо, уговорили, — согласился Виктор Петрович. — Но у вас тут четыре одинаковых вентиля, а цена у всех разная. Какой лучше выбрать? «— Вы присмотритесь. Они разных годов выпуска. Чем старше, тем дольше будут служить. — Это как? Вы хотите сказать, что раньше всё делали лучше, добротней, и эти вот современники динозавров, — Виктор Петрович показал на шеренгу не внушающих доверия алюминиевых кранов с белыми пластмассовыми ручками, — вершина технического прогресса? — Кто его знает, — вздохнул продавец. — Я и сам раньше предпочитал новую технику, но с тех пор, как поменялся на этот район, отовариваюсь только в нашем магазине. И обои, и дверные замки, и люстры, и выключатели, и прочие бытовые мелочи беру из ходового ассортимента. Тут как-то… всё работает по-другому. Улучшается с возрастом, словно выдержанное вино. После того как Виктор Петрович починил смеситель, накатило давно забытое желание сделать что-то своими руками ещё. Удивительно, но в квартире матери не нашлось почти ничего, что требовало бы радикального ремонта или замены. Достаточно было прочистить трубы резиновым вантузом, и вода из ванной стала вытекать так же быстро, как прежде, с давно забытым агрессивным голодным рычанием. В одном из рожков полуослепшей старой люстры, которую Виктор Петрович считал нужным выбросить на помойку, оказался окислен контакт, и после нехитрых манипуляций обновлённое и избавленное от накопившейся пыли изделие радостно засверкало всеми своими лампочками. Дисковый телефон тоже потребовал лишь небольшой подстройки, после чего стал трезвонить так громко, что Виктору Петровичу больше не требовалось