погрузился чуть сильнее, чем наполовину.

— Тебе больно? — спросил он.

— Мне хорошо.

Она сжала руками его маленький твёрдый зад и надавила на него, вынуждая войти в неё ещё глубже. Снаружи осталось совсем немного, когда Митька почувствовал, как конец где-то там, в глубине, упёрлась во что-то.

— Любииимый! — вскрикнула женщина в ответ на это и её бёдра мелко задрожали.

Дождавшись пока дрожь пройдёт, парень начал медленно двигать задом, то вынимая, то погружая свой огромных размеров орган в мокрое, когда-то давно уже рожавшее, но позабывшее мужскую ласку, влагалище.

Анна выгибалась под ним, царапала его спину ногтями и умоляла не останавливаться.

Она выпрямился, взял наложницу за талию и начал резкими толчками насаживать её тело на свой штык. Женщина, ухватившись за его плечи, громко кричала, но то были крики не боли, а удовольствия, что растекалось по всему её раскрасневшемуся телу.

Почувствовав приближение волны её удовольствия, Митька остановился, вынул член и начал водить твёрдым навершием своей булавы любви по секелю и опухшим от мясным вратам. Анна дёрнулась, и соки обильной струёй брызнули из её тела, поливая плоть сына и раскачивающиеся на весу его крупные ядра.

— Митенькааааа! — закричала она.

Как только струя иссякла, он уверенным движением задрал её ноги высоко, до самых ушей, и, обхватив их под коленями, направил свой детородный орган обратно в её сокращающееся лоно. Юноша задвинул член одним толчком до самого донышка, так, что там что-то мягко смялось под его напором, но это не остановило парня. Он собирался этой ночью наполнить лоно своей наложницы до краёв.

В такой позе проникновение выходило даже глубже. Раскачавшись, Митька начал методично долбить чавкающее от обилия влаги лоно матери. Его член двигался с огромной амплитудой, выходя наружу почти полностью и снова вторгаясь внутрь по самое «не могу».

Каждый раз, когда его детородный орган врезался в жаждущий семени золотник женщины, та вскрикивала.

— Ты так завелась… Тебе нравится мысль, что ты можешь забеременеть от своего молодого хозяина?

— Да! — выкрикнула она. — Я ведь люблю тебя! Люблю твой огромный уд! Люблю, когда ты берёшь меня!

— Ты моя! Моя! — как сумасшедший повторял Митька продолжая в бешенном темпе сношать мать.

Всё тело отрока было мокрым от пота. Напряжённые мышцы верёвками проступали наружу. Жар, исходивший от двух тел, казалось, мог расплавить всё вокруг.

Анна успела трижды вознестись к Ирию, прежде чем парень первый раз вознёсся на волнах удовольствия. Он вошёл в мягкое и податливое от длительного сношения лоно до упора и с рыком начал изливаться внутрь, наполняя животик лежащей под ним счастливой женщины густым плодородным семенем.

Ноги Анны легли ему на плечи, когда он, прижавшись к ней, из последних сил вдавливал твёрдый член вглубь горячего и такого желанного тела. Отдышавшись, Митька впился поцелуем в её губы и слега ущипнул за сосок. Мать обнимала его торс своими ногами и посасывала его язык. А потом она ощутила, как сильные руки настойчиво переворачивают её на живот и улыбнулась.

— Ну, ты и кобелина, Митька. Мы же только закончили.

Перевернув её, он хлопнул ладонью по упругой заднице, которая тут же закачалась от удара.

— Мы только начали, — возбуждённо прорычал он.

Митька уложил её животом на полку и взяв в руку её светлые волосы, слегка натянул их и принялся снова двигаться внутри её влажного лона, сначала медленно, а потом всё ускоряясь и ускоряясь, пока женщина снова не стала исходить сладостными стонами и криками.

Тяжёлые груди свисали вниз и качались из стороны в сторону, почти что елозя сосками по поверхности мокрой полки. Анна помогала своему любовнику, сильнее выпячивая зад и временами тоже совершая встречные движения.

Митьке нравились раздающиеся в парилке шлепки влажных тел, чавкающие звуки, когда он проникал в глубины своей наложницы и он начал ещё тщательнее сношать брызжущую соками щель своей пышногрудой матери. Когда она закричала и снова вознеслась на волнах греховного удовольствия под его натиском, он тоже был готов. Отрок вдавил член поглубже, слегка протолкнув кончик головки в раскрывшийся зев золотника, и снова излился вглубь её чрева.

В ту ночь он овладел ею ещё много раз. В небе уже забрезжил рассвет, когда утомлённые любовники, наконец, перебрались в дом. Впервые за долгое время Митька чувствовал себя по-настоящему опустошённым и… счастливым. Анна лежала и тихо посапывала на его груди, улыбаясь чему-то во сне.

Она его разбудила уже как мать, хоть и было видно, что несмотря на почти полное отсутствие сна, она выглядит помолодевшей.

— Жду тебя из похода, — сказала она, провожая облачённого в доспехи Митьку, за которым заехал Тихон, сказав всем, что посыльный человек князя ускоряет сборы и уже к вечеру нужно быть в стольном граде.

Он увидел её взгляд полный любви и ещё чего-то, едва уловимого… Раньше Анна глядела на него с лёгкой усмешкой, видя в нём молодого неопытного юношу. Теперь же это был взгляд удовлетворённой женщины. В нём читалось обожание, но в то же время уважение и некая гордость.

Выходя из дома, Митька ясно чувствовал, что его ждут большие перемены. А ещё он прекрасно знал, что точно вернётся из боя.