застенчив, и его часто дразнили за то, что он был слишком тихим. Это лишь заставляло его еще больше погружаться в себя, туда, где всегда было безопасно и комфортно.

Наконец, автобус остановился перед огромными железными воротами и каменной стеной и мама схватила его за руку, держа сумочку поближе к себе, пока они пробирались сквозь снег. Автобус отъехал, и мальчику захотелось остаться в нем. Они были в горах, непонятно где, и, несмотря на то, что его дом был холодным и грязным, он все еще был домом.

Мальчик не мог прочитать надпись на стене, так что он спросил у матери, что там сказано.

— Там сказано «добро пожаловать», — сказала она, торопя его, пока они не оказались перед воротами. Она нажала кнопку звонка на домофоне.

Мальчик посмотрел сквозь железную решетку на гигантский особняк на холме. Он ему не понравился. Было там что-то такое, в решетках на окнах или заросшем плюще, или том, как он практически нависал над дорогой, словно зверь, готовый к прыжку. Он был рад, что с ним есть такой лев как Лионель, но это не помешало ему упереться каблуками ботинок в землю.

— Давай же, — прошипела мать, дергая его вперед, пока они не поднялись вверх по лестнице.

Входная дверь открылась, и высокий, худой мужчина с крючковатым носом и зачесанными назад волосами, посмотрел на них сверху низ.

— Добро пожаловать, мисс Локхарт, — сказал он, а затем жестом предложил им войти внутрь.

Человек беседовал с ними пока они входили в особняк, но мальчик его не слушал. Он был поражен царившим внутри холодом. От блеклых желтых фонарей до похожих на фабричные стен и пола – все буквально кричало о враждебности. Здесь были плохие флюиды, место, где творились нехорошие вещи.

Но его мать потянула его дальше по коридору, пока они не оказались в кабинете. Они оба сели в кожаные кресла напротив мужчины, и она передала ему конверт из своей сумочки.

— Надеюсь, с этим все в порядке, — сказал мужчина глубоким и бесчувственным голосом.

Его мать кивнула.

— Да. — Она сделала паузу и посмотрела на своего мальчика глазами, в которых плескалось сожаление, прежде чем снова обратиться к мужчине. — Я надеюсь, вы позаботитесь о нем. Это не его вина. Это моя вина.

Мужчина лишь кивнул, читая бумаги.

— О чем ты говоришь? — спросил ее мальчик. — Когда мы поедем домой?

— Сынок, — сказал мужчина, глядя на него глазами-бусинками. Мальчик мог поклясться, что чувствовал, как эти глаза пытаются проделать отверстия в его душе. — Это твой новый дом.

Он не мог осмыслить, о чем говорит этот мужчина. Он покачал головой и посмотрел на свою маму, но она плакала, вставая со своего кресла.

— Мама! — закричал он, бросая льва, так чтобы обеими руками схватить ее за пальто. Она чуть не вытащила его из его кресла. Он вскочил на ноги, когда она подошла к двери, но мужчина удерживал его, контролируя сильно и беспощадно. — Мама! — снова закричал он, раскинув руки.

На пару секунд она остановилась у двери, по ее щекам текла тушь.

— Мне так жаль, Лаклан, — прорыдала она, ухватившись за косяк с такой силой, что ее костяшки побелели. — Я люблю тебя. Но просто не могу оставить тебя в своей жизни. Мне жаль.

— Но мама! — закричал Лаклан, срывая голос. — Я буду хорошим! Обещаю. Ты можешь отнести Лионеля обратно в магазин, только возьми меня обратно домой, пожалуйста!

Его мать лишь покачала головой и прошептала.

— Прощай.

Лаклан продолжал плакать, выть, пытаясь вырваться из рук мужчин, пока смотрел, как его мама уходила и исчезала из поля зрения.

— Пожалуйста! — Проревел он, такой большой звук от такого маленького мальчика. Он почувствовал, что его ноги оторвались от земли, и теперь мужчина держал его на весу. — Пожалуйста, мама, вернись, пожалуйста! Забери меня домой, забери меня домой!

— Это твой дом, — снова сказал мужчина. Он приблизил голову Лаклана к губам и сурово прошептал. — И если ты не перестанешь кричать как маленький недоумок, то получишь двадцать ударов моего ремня. Ты этого хочешь от первого своего дня здесь, в детском доме Hillside. Этого?

Но Лаклан не мог перестать кричать. Его меньше всего заботило, что его побьют. Его били утром, били много раз до этого. Истинной болью была та, которую он чувствовал внутри, она проходила через него, разрывая на части. Он чувствовал, будто тонет в ледяной воде, она хлынула потоком прямо ему в сердце.

— Ладно, — сказал мужчина и бросил Лаклана на землю. Он поднял с пола Лионеля и потряс в воздухе. — Если ты не закроешь свой поганый рот, то никогда не увидишь его снова. Я отдам его другому мальчишке.

Для Лаклана этого было достаточно. Он заткнулся. Заскулил, сжав губы, его подбородок дрожал. Мужчина отдал ему льва, и он изо всех сил вцепился в него, обнимая, пока его мех не стал мокрым от слез.

Его пятый день рождения был последним, который он будет отмечать в течение очень долгого времени.

Лаклан никогда снова не увидит свою мать.

Он никогда не поедет домой.

И ледяная вода никогда по-настоящему не уйдет из его сердца.

Глава 1

Сан-Франциско – Настоящие дни

КАЙЛА

— Сколько времени надо провести без члена, чтобы снова стать девственницей?

Стеф и Никола резко смотрят на меня, будто я спросила что-то такое, что взорвало их мозг.

— Кайла, — предупреждает Никола.

— Что? — спрашиваю я, пожимая плечами и наклоняя голову в ее сторону — Из нас троих ты наверняка знаешь ответ на этот вопрос. Нам практически пришлось совать член тебе в лицо, прежде чем ты начала зажигать с Брэмом. Так что, ты снова стала девственницей или нет?

— У меня был вибратор, идиотка. — Говорит Никола, откидываясь на сиденье кабинки и глядя на меня. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Это «что, черт возьми, с тобой не так и почему мы все еще дружим?» взгляд.

— Вибратор не считается, — отвечаю я ей. — Я о реальных пенисах. Когда Брэм трахнул тебя, это было похоже на новую потерю девственности? Самец Брэм. Трах, бах, спасибо Брэм?

Она закатывает глаза и обменивается взглядами со Стеф. Прошло всего несколько недель, как Никола воссоединилась с Брэмом, и они с ее дочерью Авой покинули мою квартиру. Принимая во внимание то, что я все еще немного настороженного