— великий знаток,
И без всякой притом
Профонации.
Слов немного
— ну, может,
Пяток,
Но какие из них
Комбинации.
Каждый день
Я туда зачастил,
Распростясь
С настроеньями
Грустными,
Кабинетную речь
Упростил
И украсил словами
Изустными.
У пивной мне отныне
Почет,
А какие отныне
Амбиции.
И поставлен уже
На учет.
На учет в райотделе
Милиции.
Когда скошено и вылазит
У меня нахальством плечи скошены И зрачки вылазят из углов. Мне по средам снится критик Кожинов С толстой книгой «Тютчев и Щуплов»
Сегодня я — болтун, задира, циник — земную тяжесть принял на плечо, И сам себе — и Лев Толстой, и Цыбин, И Мандельштам, и кто-то там еще.Александр Щуплов
Собрались вместе Лев Толстой, и Цыбин,
И Мандельштам, и кто-то там еще.
И вроде бы никто из них не циник,
И все, что нужно, принял на плечо.
— Вы кто такой? — У Цыбина Володи
Спросил Толстой. — Не знаю вас, мой друг,
Мы в свете не встречались раньше вроде…
— А я Щуплов. — Ответил Цыбин вдруг.
Толстой застыл, сперва лишился слова,
Потом смутился и сказал: — Постой,
Не может быть, откуда два Щуплова?
Ведь я Щуплов. — Добавил Лев Толстой.
Стояли молча рядом два титана,
— И я Щуплов. — Кричали где-то там.
И, чувствуя себя довольно странно,
— И я Щуплов. — Воскликнул Мандельштам.
Вокруг теснилась публика, вздыхала,
И кто-то молвил зло и тяжело:
— На молодого циника-нахала,
Должно быть, вновь затмение нашло…