недуга, услышанный на краю греха, и есть истинное здоровье. Если б видел я этот свет в должное время, если б слышал голос этот заранее, то «открылся бы, как заря, свет мой, и исцеление мое скоро возросло» (Ис. 58, 8). Избавь же меня, Боже, от этих праздных блужданий; неразумно и опасно дойти до такой чувствительности, такой робости и мнительности, чтобы бояться всякого вожделения, всякого соблазна греховного, ибо сия подозрительность и ревность обернутся лишь беспредельным духовным унынием и неуверенностью в заботе Твоей и попечении Твоем о нас; но дай мне пребывать в уверенности твердой, что Ты обратишься ко мне в начале всякой немощи, всякого искушения и что, если ведаю я голос сей и стремлюсь к Тебе, Ты сохранишь меня от падения или вновь восстановишь меня, коли по природной слабости я паду; сотвори сие, Боже, ради Того, Кто ведает наши немощи, ибо был им причастен и знает тяжесть нашего греха, ибо Он оплатил его ценой великой, — ради Сына, Спасителя нашего, Иисуса Христа, Аминь.

2. Actio laesa Обездвиженность

Медитация II

Небеса не менее постоянны оттого, что они непрерывно пребывают в движении, ибо они неизменно движутся одним и тем же путем. Земля не более постоянна оттого, что она неизменно покоится, ибо она непрерывно меняется, ее континенты, острова тают, меняя свои очертания{1}. Так же и человек, благороднейшее из творений земных, тает, как изваяние, будто сотворен не из глины, но из снега. Видим мы — алчность желаний подтачивает его, он тает, снедаемый завистью; он не может устоять перед красотой, что дана в обладание другому; он плавится в огне лихорадки, но не так, как снег на солнце, а так, словно он — кипящий свинец, железо или желтая медь{2}, брошенные в плавильную печь: болезнь не только плавит его, но кальцинирует, сводя тело до атомов, до пепла, когда остаток — не жидкость, а лишь черная окалина{3}. И как же быстро происходит сие! Быстрее, чем ты получишь ответ, быстрее, чем ты сформулируешь сам вопрос; Земля — центр притяжения моего тела, Небо — центр притяжения души; места эти предназначены им от природы; но разве равны душа и тело в своих стремлениях: тело мое падает без принуждения, душа же не восходит без понуждения: восхождение — шаг и мера души моей, но низвержение — мера тела моего: Ангелы, чей дом — Небо, Ангелы, наделенные крыльями, — и те имеют лестницу, дабы восходить на Небо по ступеням (ср.: Быт. 28, 12). Солнце, покрывающее за минуту сотни миль, и звезды Тверди небесной, что вращаются еще быстрее него{4}, — даже они не движутся столь быстро, как тело мое стремится к земле. В то самое мгновение, как чувствую я первый приступ болезни, я сознаю, что побежден; в мгновение ока взор мой затуманивается; вкус пищи становится пресен и пуст; чувство голода исчезает; колени мои подгибаются, и вот уж ноги не держат меня; и сон, который есть образ и подобие смерти, бежит меня, ибо сам Подлинник — Смерть — приближается ко мне, и вот я умираю для жизни. Сказано в проклятии Адаму: в поте лица твоего будешь есть хлеб свой (ср.: Рим. 4, 17); для меня проклятие это умножено стократ: в поте лица добывал я хлеб насущный, утруждаясь на ниве своей, и вот он — мой хлеб; но я обливаюсь потом, от лица до пят, и не ем хлеба, не вкушаю ничего, что поддержало бы меня: о злосчастное разделение рода человеческого, когда у одних нет пищи, а у других — аппетита.

Увещевание II

Давид, говоря к царю Саулу, себя называет псом мертвым (1 Цар. 24, 15), те же слова произносит и Мемфивосфей, приведенный пред очи Давидовы (2 Цар. 9, 8): но одно дело, когда Давид говорит Саулу, а другое, когда раб владыке. И однако даже ничтожнейший из людей в сравнении с лучшим и величайшим из потомства Адамова не столь ничтожен, как величайший муж ничтожен перед лицом Господа; ибо разве имеем мы меру, чтобы вымерять неизмеримое, и постигнем ли бесконечное, неустанно умножая конечное? Что имеет человек от мира сего — одну лишь могилу, да и могила лишь во временное владение дана ему, ибо придет час — и уступит ее мужу лучшему или просто иному места сего насельнику, которому суждено быть погребенну в той же яме{5}, — так что даже не могилу имеет он, а навозную кучу: не больше дано ему земли, чем носит в своем составе телесном, — и даже этой персти земной он не владыка. Но будучи и последним из рабов, все равно он подобен Богу, и не меньше в нем от образа и подобия Божия, чем в том, кто соединил бы в себе все добродетели царя Давида и всех владык мирских и все силы легендарных исполинов и унаследовал бы лучшее от всех сынов человеческих, которым Господь дал в удел этот мир. А потому, сколь бы я ни был ничтожен, — но ведь Господь наш называет несуществующее как существующее (ср.: Рим. 4, 17), — и я, чье бытие подобно небытию, — я могу взывать к Господу: Боже мой, Боже мой, почто столь внезапно воспылал на меня гневом (ср.: Плач 1, 12)? Почто в одно мгновение Ты расплавил меня (ср.: Ис. 48, 10; Иез. 22, 20–23), и сокрушил (ср.: Пс. 87, 17), и пролил, как воду на землю (ср.: Пс. 21, 15)? Еще до потопа, во дни Ноя, Ты положил человеку время жизни в 120 лет (ср.: Быт. 6, 3); и тем, кто возроптал на тебя в пустыне, отмерил 40 лет (ср.: Чис. 14, 33), что ж не дашь мне и минуты? Или Ты разом обвинишь меня, и вызовешь в суд, и зачтешь вины мои, и огласишь приговор? Твой Вызов, Борьба и Победа сольются в одно; пленным приведешь меня под стражей, и тут же под стражей прошествую к месту казни, где предадут меня смерти, едва только объявят Твоим врагом, и Ты сокрушишь меня, явив меч Свой из ножен, а на вопрос «Как долго был он болен?» (ср.: Ин. 5, 6) — ответишь: длань смерти лежала на нем с первого мига. Боже мой, Боже мой, чтобы Тебе явиться не в буре (ср.: Наум 1, 3; ср.: Иов 38, 1), но в тишине и спокойствии. Перводыхание Твое вдохнуло в меня душу живую — неужели Ты задуешь ее? Дыханием Своим освятил Ты священнослужителей Твоих (ср.: Ис. 29, 44), вдохнул Слово Твое в Церковь и вот Твоим дыханием причащает она, утешает и вершит таинство брака — Ты ли вдохнешь в скудную обитель тела моего (ср.: 2 Кор. 5, 1) распад и разложение, разлад и разделение? Конечно же, не Ты, то не Твоя рука. Меч разящий, пламя всепожирающее, ветер, приходящий из пустыни, болезнь, язвами покрывающая тело, — все это Иов претерпел не от Твоей руки, но от руки дьявольской (ср.: Иов 2, 6). Ты же — Ты Господь мой, Чья рука вела меня во все дни мои, восприняв меня из рук кормилицы, и я знаю, что никогда не наказывал Ты меня чужою дланью. Разве родители мои отдали бы меня для наказания слугам, — тем паче разве отдашь Ты меня, Господи, Сатане? Предаюсь, подобно Давиду, в руки Господа (2 Цар. 24, 14), ибо знаю вослед Давиду — велико милосердие Господне. Ибо помышляю в нынешнем моем положении: милость Твоя — не в том, сколь поспешно и быстро