ответила миссис Тейлор и бросила ядовитый взор в сторону окна. Она все еще обижалась, что ее заставили принять участие в этом безумном путешествии, которое абсолютно ничем ее не привлекало.

— Скорее бы уж мы выбрались из этой пустыни и вернулись к людям!

— А мы что, не люди? — проворчал мистер Тейлор и недовольно покачал коротко стриженной седой головой. — Полет над Северным Полюсом! Я об этом мечтал еще мальчишкой. У меня мечта всей жизни исполняется, а ты...

Остаток фразы он смыл глотком красного вина.

Эдвард Тейлор поднялся.

— Успокойся, мама, мы уже большую часть пути прошли. Я пойду спрошу у пилотов, мы, наверное, скоро будем пролетать Шпицберген.

По мнению отца, Эдвард не унаследовал фамильных черт Тейлоров. Как выражался старик, Эдвард был настоящий американец по рождению, но не по духу. Досадное пятно пред очами господа-папаши, которое последний все порывался как-то замазать, да без малейшего успеха. Наоборот, когда Эдвард вернулся из Европы, где изучал экономику в университете, он стал еще более податлив к вольнодумным идеям — хотя и в определенных рамках, которые не мог взломать и Тейлор-младший. Это так, между делом.

Эдвард пробрался вперед, к капитану Уоррену.

— Ну, мистер Уоррен, как дела?

Капитан Уоррен крикнул сквозь грохот моторов:

— Запаздываем! Мы должны отклониться из-за гренландского циклона!

— Почему отклонение? Мы что, не могли его пролететь напрямую? — прокричал Эдвард в ответ.

Уоррен покачал головой:

— Наша «Летучая рыба» не выдержит! — он махнул в наружную сторону. — При таком холоде — нет!

Эдвард бросил взгляд через плечо Уоррена вниз. Там раскинулось белоснежное царство вечного льда. Причудливый ландшафт ледяных гор, чьи вершины и склоны сверкали, как алмазные молнии в дрожащих лучах солнца, едва пробудившегося после четырехмесячной полярной ночи. Резким контрастом ложились тени, меж которыми блистали зубцы и башни паковых льдов. Вечное сияние и блеск царили над этим застывшим миром, чьи формы непрерывно вдохновляли игру фантазии. И все это великолепие венчалось небесным куполом несказанно тонкой голубизны, которая на южном горизонте сливалась с перламутровым венцом солнечного шара. Сказочная страна, заманчивая и смертельная — Арктика!

Внимание Эдварда привлекло серое пятно прямо по курсу самолета. Он коснулся плеча капитана Уоррена и указал вперед:

— Шпицберген?

— Нет, сэр. Он должен появиться справа.

Пятно росло и оказалось облачной стеной. Уоррен нагнулся вперед, затем повернулся к Беррифилду, второму пилоту:

— Циклон? Это же невозможно!

Беррифилд проверил измерительные приборы. Коротко глянув на Уоррена, он крикнул Эдварду:

— Ничего серьезного, сэр! Небольшое атмосферное возмущение! Машина сейчас будет дергаться. Вернитесь в пассажирский салон!

Уоррен кивнул.

— Да, это лучше всего! Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Ничего серьезного нет.

Эдвард пожал плечами и удалился.

— Ну, Беррифилд, что там на самом деле? Выглядит хреново!

Пилот нервно дернулся в своем кресле:

— Вы слышите, Уоррен! Это чужой передатчик!

— Странно. Они где-то совсем рядом! Ну-ка вызовите их!

Связь со станцией не устанавливалась. Шпицберген тоже не отзывался. До пилотов доносилось лишь щелканье и треск мощных атмосферных помех.

— Барометр пляшет. Температура все время растет! — крикнул Беррифилд, указывая на летящую навстречу черно-серую стену. Это была гигантская бурлящая облачная колонна, вскинутая на тысячу метров от поверхности льдов в небо, алые молнии то и дело озаряли ее.

— Непонятная штука, — озабоченно произнес Уоррен. Глаза Беррифилда расширились: он узнал этот феномен.

— Уоррен! Это циклон! — он махнул рукой, показывая направление, — Отворачивайте! Скорее!

Самолет резко забрал в сторону. Но было поздно. Вихрь захватил левое крыло машины, и самолет словно от удара исполинского кулака швырнуло на двести метров книзу. Теперь их окружала облачная масса. Казалось, иллюминаторы кабины сделаны из матового стекла.

Из пассажирского салона послышался грохот, а затем причитания миссис Тейлор: «Я знала, я знала! Это конец!»

Но прежде чем остальные преодолели ужас и поспешили на помощь миссис Тейлор, положение заметно улучшилось. Пилотам удалось выровнять машину. Работая моторами в полную силу, самолет пробивался сквозь молочную мглу.

Черная Мэри наклонилась над своей мадам, сползшей с кресла и затерявшейся в меховых пеленах. Голос миссис Тейлор пробился из мехов: «Я задыхаюсь! Какая жара! Уберите эти меха! Ну быстрее же!»

С помощью шофера Мэри занялась высвобождением хозяйки. Эдвард заботился об отце, который, однако, не понес особых потерь от толчка машины, кроме, правда, пятна от расплесканного вина и вылетевших с тарелки куриных костей.

Пока миссис Тейлор с помощью верных слуг и половины флакона одеколона приходила в себя, пилоты вовсе не были уверены, что приключение счастливо окончилось.

— Температура растет дальше! — крикнул Беррифилд.

Уоррен, нахохлившись, смотрел вперед. Его руки вцепились в управление.

— Высота? — спросил он.

— 230 метров.

— Надо пройти насквозь, и если...

Уоррен не смог договорить. Новый вихрь подхватил и понес самолет, словно осенний ветер — жухлый листок. С душераздирающим треском бурое и серое облачное море со всех сторон пронизывали яркие молнии.

Они летели все выше.

— 500 метров, — сообщил Беррифилд.

Из пассажирского салона не доносилось ни звука. Похоже, все они там онемели от ужаса.

— 1000 метров! Становится светлее!

Действительно, похоже, облачная стена прояснилась. Подъемная сила заметно снизилась. Капитан Уоррен вновь держал машину под контролем. Но левый мотор был поврежден, на пару секунд он отключился.

— Чертова история! — выругался Уоррен, — Так мы не дотянем до Шпицбергена! Придется где-то садиться — но где?

Беррифилд отчаянно пытался вызвать станцию Шпицбергена. Помехи все еще были очень сильными, но наконец это удалось. Пилот передал координаты самолета и сообщил, что требуется срочная посадка.

Шпицберген ответил: «Вы находитесь над...» — но атмосферные помехи перекрыли голос, и больше нельзя было понять ни слова.

Капитан взглянул на альтиметр. 1200 метров высоты! Облака стали уходить под самолет.

Беррифилд крутил ручки рации, пытаясь вновь дозваться до Шпицбергена. Внезапно послышались звуки нового передатчика, и чей-то голос громко и четко произнес