определение «добрые люди» в сочетании с Иностранной комиссией Союза писателей СССР вызовет саркастическую улыбку не у одного из читающих эти строки, я настойчиво это определение повторяю: именно «добрые люди». Я растерялся. Мне было прекрасно известно, кто такой Кочетов и каким журналом он руководит (его «Октябрь» постоянно нападал на «Новый мир» и травил Твардовского). Однако все мои друзья, знавшие это не хуже моего и, мягко говоря, не разделявшие кочетовских взглядов, настоятельно советовали не отказываться от поездки, а те, кто бывал с Кочетовым за границей, уверяли, что на бытовом уровне несовместимости с ним у меня не будет. Человек слаб - и я согласился… Каюсь. И никогда бы мне не отмыться перед Витторио и Кларой, перед самим собой, если бы не вмешательство Случая.

А спасительный Случай за считанные дни до пресловутой поездки возник на пороге Союза писателей в лице почтальона, который принес телеграмму о присуждении мне Премии Юбилейного Дантовского комитета за переводы лирики Данте. Вручение премии должно было состояться во Флоренции, куда я и отправился вскоре - в какой-то степени с легкой руки Кочетова, уже успевшего «пробить» меня на доступном ему уровне. А на мое счастье, те же добрые люди в Иностранной комиссии решили, что несолидно новоиспеченному лауреату в свежем еще лавровом венке состоять переводчиком даже при таком большом человеке, как Всеволод Анисимович Кочетов.

Да здравствует Случай!