прочесть вслух: все эти написания читаются одинаково. Конечно, я имею в виду нормальное, естественное, привычное для нас чтение.

Ученики, например, иногда ошибочно пишут: расла, росши. Они ошибаются именно потому, что в этих словах начальные ро и ра на слух одинаковы. Учитель читает диктант, а ученики не могут решить, какую букву выбрать: правила, оказывается, надо знать. Мы же сейчас как раз говорим о письме без правил — лишь бы читалось одинаково. А это условие выполнено и в написании растёкся, и в написании растекся^[5].

Буквенные сочетания cm и зт тоже читаются одинаково. Сравните: лесть и лезть, вести и везти… Эти слова различить можно только по контексту. Сами они произносятся совершенно тождественно. И если написания растёкся и разтёкся прочесть естественно, ненарочито, то на слух никто не определит, когда читается одно написание, когда другое.

Наконец, совершенно одинаково звучат конечные слоги в словах разлёгся — испёкся. Буквенное различие (то г, то к) не мешает этим словам точно рифмоваться. Значит, и наши написания растёкся и растегся хорошо отвечают заданному условию: пиши как хочешь, лишь бы при чтении получилось нужное слово. Написание растёкся, конечно, читается правильно, а растегся при чтении от него не отличается. Итак, все наши 8 написаний в чтении одинаковы.

Этими восьмью способами дело не ограничивается. Можно написать еще и так: расътёкся, росътёкся и т. д. — те же восемь форм, но с мягким знаком после приставки. Сравните: бросьте, о росте, заморозьте — совершенно точные рифмы^[6]. Значит, буквосочетания съте, зъте и сте читаются одинаково. Всего получается уже 16 разных написаний одного и того же слова. Все они отвечают единственному правилу, без которого нельзя обойтись, если даже хочешь писать без правил.

Но пусть кто-нибудь, желая передать буквами слово растёкся, напишет: растюкся, или растёпся, или распёкся. Он сделает явный промах: все эти написания так, как он задумал, не читаются.

Выходит, что писать без правил надо тоже соблюдая правило. Правда, это правило, единственное, и притом нетрудное. Оно не стесняет свободу пишущего; выбор разных одежд для одного и того же слова остается большим. Слово расчётливость, например, можно изобразить 6336 способами (шестью тысячами тремястами тридцатью шестью), и все написания будут читаться одинаково. Как видите, выбор есть.

Теперь мы знаем, что значит писать без всякой орфографии. С таким багажом (не очень обременительным) можно отправляться в наш вымышленный город.

Город без орфографии

Называется он Какографополь. Многощумный, грохочущий, суетливый город, каких много. Как будто ничем не отличается от знакомых нам городов.

Разве только — вывесками. Почти на каждой — какой-нибудь рисунок; без рисунков почти и не видно. Написано: «ремонд Шлябб» — и нарисована шляпа с аккуратной заплатой (значит, только что из ремонта). Немного дальше — «Овасчи и фруккты». На рисунке репа, морковь, яблоки. Недалеко снова такая же вывеска: «О! выщчи ифругкты», и повторяется рисунок.

Вывески пестрят непритязательными изображениями товаров. Понятно почему: с рисунками проще; сразу видно, как прочесть вывеску.

Иной читатель, пожалуй, возмутится: зачем же так нелепо писать? Неужели не ясно, что и проще и понятнее «Ремонт шляп», чем какой-то «ремонд Шлябб»!

Кому проще? Для кого понятнее? Вы забыли, дорогой читатель, что это город без орфографии, это Какографополь. Здесь безразлично, как написать: Шлябб или шляп. Читается одинаково; ведь фамилия Крабб и слово крап (на игральных картах) в произношении не различаются.

Мы привыкли к написаниям овощи, шляп и только их считаем законными. А житель Какографополя все написания: шляп, Шляп, Шляб, Шлябб, шлябб, шльаб, шльапп, Шльапбп и многие-многие другие считает равноправными, ни к одному из них не привык, ни одному из них не отдает предпочтения. Вернее, он ко всему привык; привык, что каждое сочетание букв надо уметь прочесть, надо так изловчиться, чтобы получилось знакомое слово. И житель Какографополя справляется с этим сравнительно быстро и почти безошибочно^[7].

Вначале такой разнобой вывесок кажется забавным и даже нравится. Весело идти по городу и угадывать знакомое в незнакомом обличье. Каждое слово в какой-нибудь странной буквенной маске. У такого «остраннения» есть своя прелесть. Но скоро замаскированность каждого слова надоест и станет раздражать: «Зачем эта пестрота и непостоянство? К чему такая изобретательность попусту? Неужели нельзя было выбрать что-нибудь одно и всегда одинаково писать?».

Мучения с документами

В нашем Какографополе чуть не на каждом углу вывеска: «Фатограффия» или «Фоттография» (предоставляю читателю подумать, как еще могут писать слово фотография в этом городе). Очевидно, какографопольцы очень любят сниматься…

Не любят, а должны. На каждом документе в этом городе положено приклеивать фотокарточку. В любом свидетельстве, пропуске, справке, заявлении, аттестате, дипломе — фотографии и фотографии. Иногда сразу две: физиономия того, кто выдал, и того, кому выдано. А как же быть, если одно и то же лицо подписывается то Издебский, то Исъдепский, то Изъдебзкий, то Иссдепзкой … Он имеет право подписываться и так и этак (читаются все эти сочетания одинаково); он просто не привык, не умеет писать свою фамилию на один образец. В Какографополе все так делают. Спасает фотография: она позволяет установить идентичность лица, упомянутого в разных документах.

Служащие в учреждениях прошли особую школу: научились по фотографиям судить о тождественности или различии просителей. Иногда приходится производить небольшие физиономические измерения, но это редко. Обычно обходятся без этого.

Судебное следствие ведется замедленно; конечно, замедление самое небольшое, но все-таки нужно время, чтобы основательно заключить: да, двадцать различных буквосочетаний, часто встречающихся в деле, передают не двадцать разных фамилий, а одну и ту же. И не то, что кто-то скрывается от правосудия и нарочно искажает свою фамилию. Просто пишет, как душе угодно; это ведь город Какографополь, где нет никаких правописных норм.

Конечно, в такой письменной сумятице и преступнику легче ускользнуть. Как ни опытны следователи в этом городе, а все же процент нераскрытых преступлений чуть-чуть (самую каплю) больше, чем в соседнем городе, где чтут орфографию. Уже то, что следствие ведется медленнее, чем в орфографических городах, иногда бывает наруку преступнику. Так-то.

Корректоры-исследователи

В Какографополе, как и во всяком городе, выходит