пить надо, и готовку какую сооружать… Да, с водой неважно получилось, командир, нет у тебя осадного опыта, и то сказать — в нынешних уставах про басмачей и арыки ничего не говорится…
— Амирхан, — сказал Малышев, — Курбанов даст посуду. Отряди людей, чтоб аккуратно собрали воду на дне арыка.
Собрали еще литров триста. Вот и весь запас.
— Кому из своих больше всех доверяешь? — спросил Матвей Ковалева.
— Перепелкину, — не задумываясь сказал Ковалев. — Коля, он парень крепкий, находчивый.
— Хорошо. Через полчаса пригласи его, найди Амирхана Садыкова, Соберемся у Курбанова в конторке.
Когда собрались, Малышев стал говорить:
— Положение, товарищи, серьезное. Я отправил надежного человека к ближайшей станции железной дороги, чтобы оттуда он по телефону сообщил в Алма-Ату. Округа полна басмачей, человек этот может и не дойти. Завтра пошлем еще одного… А пока мы находимся в тяжелом положении. Боеприпасы на исходе, воды в обрез, оружия мало, а банда хана Мурзали увеличивается. Но выстоять мы обязаны. Как представитель пограничной охраны беру руководство на себя, называться с этого момента буду начальником гарнизона Кара-Агача. Хочу представиться: Малышев Матвей Андреевич, двадцать два года мне, командир отделения, уроженец села Предгорья Рубежанского района Каменогорского округа, сын уральского крестьянина, комсомолец. Есть вопросы?
Вопросов не было.
— Тогда слушайте первый боевой приказ…
А утром над ближайшим домом от ворот кооператива поднялся белый флаг.
После криков «Не стреляйте! Не стреляйте!» на плоскую крышу влез басмач и принялся кричать:
— Пограничники! Мы захватили станцию Кзыл-Капал. Все в наших руках! Сдавайте оружие! Отдайте нам только зерно, и тогда мы вас выпустим живыми…
— Собака! — воскликнул счетовод Курбанов.
Он поднял карабин, быстро прицелился, но выстрелить ему не пришлось: Матвей схватил оружие за ствол и задрал его кверху.
— Отставить! Нельзя стрелять! Сейчас нельзя… Ведь там белый флаг, на крыше…
— Да, — сказал Ковалев, — этот басмач вроде как парламентер.
Счетовод сплюнул в сердцах.
— Ладно, — успокоил Курбанова пограничник, — одним больше, одним меньше… Разве в этом дело? Плохо, что Кзыл-Капал они захватили, ведь я туда послал человека…
— Пошли теперь меня, Матвей, — горячо заговорил Амирхан Садыков. Правда, я не местный, но ведь бывший красноармеец, выучка у меня военная.
— Мои ребята тоже не гражданские, — возразил Матвей.
— Может, гонец попал в руки бандитов, — сказал Перепелкин.
— Вот, — подхватил Амирхан, — русские, значит, уже пострадали за наши беды. Теперь моя очередь, теперь должен идти я.
— Можно мне, командир? — неуверенно заговорил Курбанов.
— Надо в другую сторону идти, где не побывали еще собаки Мурзали-хана.
— Ты уж немолод, Курбанов, — сказал Ковалев, — и ты нужен здесь. Мы, землеустроители, знаем местность лучше, чем кто-либо, поэтому надо идти кому-то из нас, мне, например. Да, уверен, лучше всего отправиться за подмогой мне. Амирхан командует призывниками, ему нельзя, а меня заменит Перепелкин.
— А почему не я? — спросил Перепелкин. — Я разве хуже знаю окрестности?
— Хватит спорить, — сказал Матвей. Он встал и прошел под навесом склада, поглядел в ту сторону, откуда призывал их сдаться басмач с белым флагом.
— Никто никуда не пойдет, — сказал Матвей, четко отделяя слова друг от друга. — Нас слишком мало, чтобы распылять силы. Не думаю, что мой гонец не дошел. Помощи нет потому, что ему пришлось идти дольше, чем мы рассчитывали. Но в руки басмачей он не попал.
— Почему ты считаешь, что басмачи не захватили твоего человека? спросил Перепелкин.
— Очень просто. Скажи, Курбанов, если б Мурзали захватил моего посланца, что бы он сделал?
— Отрезал бы голову и показал нам.
— Слыхали? Это точно. Мурзали ни за что б не отказался от такого представления.
— Матвей прав, — вмешался Ковалев. — Я ведь неплохо знаю этот сброд. Давно работаю в Средней Азии, всякого насмотрелся. И от жажды едва не подох в казахстанских степях, и едва головы не лишился в плену у Джануид-бека.
Солнце палило в этот день вовсе по-летнему. Под стать ему обдавали смертным жаром и беспрерывные атаки басмачей. После объявления защитникам кооператива ультиматума хан Мурзали ждал два часа, потом начал атаку конной лавой.
«Пулемет бы, — с тоскою думал Матвей, — какой-нибудь лядащенький пулеметик…»
И басмачи знали о том, что не встретят кинжальных очередей «максима»; они налетали со всех сторон, с бешеными криками носились мимо разрушенного уже местами глиняного дувала, вставая в стремена, старались стрелять сверху, чтобы поразить лежащих за укрытием бойцов.
И были жертвы. Получил пулю в сердце пограничник Шириханов. Мучился с раной в животе призывник Умарходжаев. Басмач стрелял из английского винчестера страшной пулей «дум-дум», она разворотила внутренности парню, и парень оставался в живых лишь чудом, все просил пить.
Вскоре Матвей обнаружил, что не выдержать им еще одного дня жестоких таких атак: боеприпасов не хватит.
— Дроби и пороха у нас вдоволь, — сказал Ковалев. — Наши ружья молчать не станут, а вот как быть с боевыми патронами…
— Попробуем перезаряжать их, — сказал Матвей, — охотничьим порохом. Только надо отливку пуль организовать.
— Могу я, — предложил Амирхан.
— Отлично. Тогда за дело. Надо изготовить пробный патрон, испытать его дотемна, а ночью зарядим все стреляные гильзы.
— Мои ребята затащили с улицы два винчестера и патронташи к ним, — с гордостью сообщил Амирхан. — Теперь у нас на два ствола больше.
— Кто разрешил покидать двор? — нахмурясь, спросил Малышев. — Ведь есть приказ: никому не выходить за ограду! Не исключено, что басмачи охотятся за «языком».
— Они не выходили, Матвей, — примирительно сказал Ковалев. — Соорудили веревку с «кошкой» на конце и бросали с ограды. Цепляли за трупы басмачей, потом волокли к дувалу вместе с оружием.
— Ну ладно, коли так. И все-таки будьте предельно осторожны. Чай пить будем?
В разгар чаепития вбежал Курбанов. Он держал себя за голову, причитал и, лишь немного успокоившись, сумел связно рассказать о новом несчастье: шальная пуля пробила стенку водяного бака.
Всем сразу захотелось пить. Уныние и великая тревога воцарились во дворе и в складах кооператива.
А потом был последний бой этого дня, когда ранили Ковалева…
Землеустроитель прерывающимся шепотом рассказывал навестившему его Матвею, как преследовали их экспедицию басмачи вблизи Каракумов, развозили по их маршруту дохлых собак и бросали в