Роман Носиков Пепел в песочнице

Посвящается мое жене и моему другу Павлу Оленеву.

Часть первая: Глаза Земли

— Ну, все! Давай, пока… — Максим поцеловал жену — пора мне уже. На регистрацию опоздаю.

— Возвращайся скорее. Мы по тебе уже скучаем.

Ангела улыбнулась и быстро прижалась к мужу. Молодому, красивому, любимому и такому деловому. И уже уезжающему.

— Звони почаще. Я тебе в чемодан еще один костюм положила на всякий случай… и…

Расставаться совершенно не хотелось, и потому надо было еще что-нибудь обязательно сказать, чтобы хоть как-то отдалить момент расставания. Но все было уже сказано. Получалось как-то глупо… Она вздохнула, расстроилась, как будто только сейчас поверила в то, что он действительно сейчас уедет, отстранилась и отвернулась.

— Ладно. Давай. Опоздаешь.

Максим еще раз поцеловал жену в пробор, сильно, глубоко вдохнул запах ее волос.

— Ты только не расстраивайся, тебе, в твоем положении, это очень вредно.

И нажал кнопку лифта. Внизу уже ждало такси…

* * *

По статусу в фирме Максиму полагался личный водитель, но в этот раз он не воспользовался его услугами. И в аэропорт он не поехал. Он доехал до новостройки в Кунцево, набрал номер на домофоне и дождавшись когда откроют, вошел в подъезд. Поднялся на лифте на десятый этаж и позвонил в дверь квартиры. Дверь открылась, он вошел в коридор и в его губы тут же впились мягкие, податливые губы, пахнущие жареной картошкой.

Секс был быстрым и совершенно животным. После такого невозможно что-либо вспомнить. Именно это Максиму и нравилось. Еще ему нравилась та покорность, с которой ему отдавалась Оля. Эта покорность сладко щекотала нервы и была дополнительной приправой к сексу. При этом эта же покорность раздражала Максима во всех остальных случаях. Бесила. Он даже не мог долго находиться с ней в одном помещении. Она думала только об одном — как бы ему угодить, чтобы он остался с ней подольше, полностью растворялась в нем, была готова ради него на все — на все, что угодно. Поэтому Максиму сразу после секса хотелось бежать от нее, и он обычно задерживался «на чай» только из нежелания ее обидеть.

Во всем остальном она полностью удовлетворяла его как любовница: никогда сама не звонила, всегда ждала. Единственное — она была секретарем шефа и поэтому приходилось скрывать свои визиты, отказываясь от причитающегося автотранспорта.

В этот раз Максим не ограничился одним раундом — едва переведя дух, снова навалился на Олю, на этот раз со спины. Сладко мял ее, глядя на покорно наклоненную шейку и, наконец, разрядился прямо в нее, заставив ее закричать от радости.

* * *

Дорога в Шереметьево не задалась. Несколько раз приходилось съезжать с основного шоссе, чтобы объехать пикеты оппозиции, очевидно выставленные в надежде перехватить какую-нибудь важную шишку. Полиция пока не появилась и демонстранты творили, что хотели — жгли какие-то портреты, бросались камнями в проезжавшие машины. Водители не останавливались, не желая иметь дело с толпой.

Сразу после того как проехали Парковую произошел инцидент: на пытающееся объехать пикет такси неожиданно вылетел парень с транспарантом. Водила врезал по тормозам, но избежать удара не смог. Раздался скрип тормозов, потом сухо стукнуло. Мальчишка получил удар фарой, упал и исчез из видимости под капотом. Водитель сидел, вцепившись в руль, и таращил глаза на то место, где только что в лобовом стекле видел сбиваемого человека.

— Не выходите. — Максим произнес это спокойно, глядя водителю в глаза. — Вам там нечего делать. Просто вызывайте скорую.

Слова Максима как будто разбудили застывшего водителя. Он злобно зыркнул на пассажира.

— Да, что ж я — не человек?

И бурча что-то, вылез из авто. Обойдя машину, он лицом к лицу столкнулся с демонстрантами — крепкого вида молодыми людьми в спортивных куртках.

Максим достал сотовый и набрал номер гаража, одновременно закрывая и блокируя двери.

— Алло! Валерий Петрович?

— Максим? Слушаю тебя! — раздался в трубке массивный спокойный бас старшего по гаражу.

— Дядь Валера! Я на Московском шоссе у Пионерской. Мне нужен джип, охрана и, возможно медицинская помощь.

— Что там у тебя? Война?

— На демонстрантов нарвался. В аэропорт опаздываю. Водителю сейчас морду набьют — мы одного из демонстрантов сбили.

— Ну, это, конечно, причина. — добродушно грохотнуло в трубке, — Ладно. Жди. От Алтуфьево за тобой Сеня поехал. Не выходи из машины. Понял? Не выходи. Тебе по башке дадут, и вместо Канады в больничку поедешь.

— Понял, не дурак.

— Вот и ладушки.

Короткие гудки хронологически абсолютно точно совпали с мокрым, хлюпающим звуком первого удара по лицу таксиста.

* * *

Таксиста били недолго. Таксист был щуплый, и много ему не надо было. А во-вторых, пассажир в дорогом костюме всегда выглядит намного привлекательней для рукоприкладства, нежели его водитель.

Один из демонстрантов подошел к дверце машины и подергал ее.

— Вылезай! Чего сидишь?

— А чего мне снаружи делать?

— Помогать будешь.

Максим понятия не имел, чем он может помочь. Тем более, что товарищи сбитого почему-то первым делом начали не оказывать первую медицинскую помощь, а бить водителя. Значит либо насмерть, либо ранение не серьезно, либо на него вообще наплевать.

— Я уже вызвал милицию и скорую.

— Вызвал? Молодец! А теперь выходи из машины.

— Я под дождь не пойду. У меня зонта нет, а костюм дорогой.

— Вылазь давай, я кому говорю? Дождь, бля! — демонстрант ударил ногой в дверь такси.

В этот момент его отстранили, и второй демонстрант ударил в стекло железным прутом. Стекло хрустнуло.

«Ничего себе, пикет!» подумал Максим, «Ничего себе мирная демонстрация! Арматуру с собой приволокли или здесь нашарили? Как бы не убили».

В голове Максима вертелось множество совершенно бесполезных мыслей, ни одну из которых он не мог додумать до конца, но и выбросить их из головы он тоже не мог: они помогали не думать о главном — том, что сейчас будет и что делать?

От второго удара стекло лопнуло и обдало успевшего закрыть лицо руками Максима мелкими осколками, которые частью попали за воротник. Рука погромщика просунулась в машину и вытащила кнопку блокиратора замка.

Максим понимал, что сопротивление бессмысленно и даже вредно: им только и надо, чтобы он дал им какой-то повод, чтобы забить его. Он понимал, что надо терпеть и тянуть время. Его