санаторных и спортивных врачей зашкаливало за все мыслимые пределы. Тот самый толстяк, доктор Зайфф, был ортопедом и консультировал спортсменов, владея на паях со своим отцом небольшой клиникой «Зайфф унд Зайфф», коллектив которой почти целиком уместился в двенадцатом и тринадцатом рядах зрительного зала. Кроме того, здесь было видимо-невидимо модных пластических хирургов, безумно дорогих стоматологов, целителей-натуропатов, владевших самыми фантастическими методиками, а также специалистов, делавших себе рекламу на том, что у них якобы лечился тот или иной президент государства. Несколько рядов занимали сотрудники всех отделений крупной клинической больницы — урологического, кардиологического и даже какого-нибудь феохромоцитологического (желающие могут посмотреть в Интернете, что такое феохромоцитома). Многие из эскулапов уже повстречались перед началом концерта в буфете, потягивая просекко, пшеничное пиво и другие напитки, способные оперативно улучшить настроение. Коллеги чокались за здравие и одновременно упражнялись в сарказме — здесь всякий знал каждого, и каждый имел претензии ко всякому. Молодого врача, упрямо прорывавшегося вперед, не знал никто. Впрочем, ничего удивительного: доктор Шивельфёрде, приехавший из Северной Фризии, а если точнее, то из города Хузума, оказался тут лишь по чистой случайности, понятия не имея, что в этом зале заседает тайный врачебный конгресс. Собственно, он направлялся на отдых в Италию, но по пути у него сломалась машина. В местном автосервисе «Миргл» уже занимались его проблемой, однако продолжить путешествие молодой врач мог лишь на следующий день. Именно сломанному карданному валу доктор Шивельфёрде и был обязан получением неожиданного подарка — билета на концерт Пе Файнингер, ибо Йозеф Миргл, владелец автосервиса и брандмейстер добровольной пожарной команды, не любил фортепианной музыки. Проезжий доктор даже представить себе не мог, что большинство посетителей концерта явились сюда исключительно для того, чтобы стать свидетелями какой-нибудь пикантной сцены, ведь в своих интервью служительница муз давала понять, что один из номеров программы она может исполнить абсолютно голой. Ну как же прозевать такое!

Однако случилось нечто непредвиденное, беда маячила где-то там, ближе к сцене, и толпы медиков не знали, к чему склоняться: несчастный случай? Или провокация, тщательно спланированная известной любительницей скандалов? Многие слушатели не желали становиться разменной монетой в чужой игре, поэтому медлили и выжидали. Другие, напротив, развели бурную деятельность — например, доктор Пурукер, заведующий отделением урологии клинической больницы, имеющий виды на должность главного врача. Уролог сидел в двух рядах от места происшествия. Услышав глухой удар, он немедленно взобрался с ногами на сиденье, чтобы понять, в чем дело. При виде безжизненного тела Пурукер решил, что кто-то упал в обморок, и спрыгнул на пол, собираясь сбегать в гардероб за своим тревожным чемоданчиком, где среди прочих медикаментов имелось несколько ампул нашатыря. Однако не прошел он и нескольких метров, как застрял в людской пробке. Два молодых, но шустрых интерна тоже диагностировали у пострадавшего обморок — ведь что еще может случиться на концерте фортепианной музыки?

— Вагусный обморок, — вздохнул один, как будто бы удрученный незначительностью недуга. — Случается, когда человек слишком долго стоит.

— Наверное, он отстоял длинную очередь за бокалом просекко, — отозвался другой.

— Или чересчур долго слушал Моцарта, — добавила оказавшаяся рядом анестезиолог из больницы.

— Шопена.

— Что?

— Сегодня играли Шопена.

— А! Я постоянно их путаю.

Градус суматохи все накалялся. Отдельных везунчиков просто несло потоком, и им даже было все равно куда. Но все-таки дело не обошлось без потасовок, следствием которых стали синяки и кровоподтеки. Через три ряда от мест, предназначенных для Инго Штоффрегена и его спутницы, сидел врач с ученой степенью Клаус Мюллер. Он вскочил, метнул быстрый взгляд на место происшествия и увидел скрюченное мужское тело, наполовину высунувшееся из-под сиденья.

— Сосудистый коллапс! — воскликнул господин Мюллер, не задумываясь о том, что это грозное выражение может испугать профанов гораздо сильнее, чем какой-нибудь «вагусный обморок». Ведь последний ассоциируется скорее с сериалом «Клиника в Шварцвальде» и быстрым выздоровлением, а вот узкоспециальное «сосудистый коллапс» напоминает уже «Крепкий орешек 4» и «Клиент всегда мертв».

— Сосудистый коллапс!.. — эхом отозвалось несколько человек на манер протестантов, самозабвенно подпевающих где-нибудь в Луизиане. Однако доктор Мюллер и вторившие его словам находились на том конце зала, откуда не было видно ручейка крови, медленно текущего от четвертого ряда к первому. В той части помещения все бешено ломились к выходу, стараясь случайно не задеть страшного ручейка. Одни перелезали через сиденья, другие подскакивали, опираясь на подлокотники кресел. В третьем ряду осталась сидеть только одна пара: супруги Доблингер, лишившиеся сознания при виде алой жидкости. Гемофобия, истерический обморок.

Вскоре над первыми рядами вспыхнул свет, и одна операционная сестра в паре с отоларингологом, имеющим частную практику на окраине городка, решили, что настало время для срочного медицинского вмешательства. Пробравшись по третьему ряду, ухо-горло-нос подошел к неподвижному телу почти вплотную, но не успел перегнуться к нему через сиденье, как почувствовал, что на его плечо легла чья-то тяжелая рука. За спиной у скромного отоларинголога стояла доктор Бьянка Валлмайер — главный врач клинической больницы, при необходимости замещавшая ее директора.

— Ничего не нужно делать, коллега.

Бьянка Валлмайер являлась хирургом. И ее должность и специальность были, честно говоря, покруче, чем у скромного частника, поэтому отоларинголог покорно ретировался. Посмотрев себе под ноги, доктор Валлмайер вдруг обнаружила, что стоит в огромной луже крови, и стала нагибаться, чтобы заглянуть под ближайшее кресло к поисках источника этого безобразия. Оказавшись в конце концов на четвереньках, дама почувствовала, что в глазах у нее потемнело.

Ситуация постепенно становилась неуправляемой. Какая-то акушерка поскользнулась на кровавом ручейке, уже достигшем пространства между первым рядом и сценой, и вывихнула себе руку. Один зубной врач, как и многие другие товарищи по несчастью, пытавшийся пробежать по креслам, потерял равновесие и упал прямо на жесткую спинку сиденья в четырнадцатом