Величаво стояли дворцы и простирались парки Северной Пальмиры — Ленинграда, и древних городов — Пскова, Новгорода, Смоленска, Киева и Одессы, Севастополя, Нового Иерусалима в Подмосковье. Многие из них война сделала руинами. Ущерб, нанесенный только Ленинграду и его пригородам в дни войны, превышает 46 миллиардов рублей. Но многое нельзя возродить ни за какие деньги…

В связи с полным разрушением целых архитектурных ансамблей древних городов, особенно пригородов Ленинграда, в послевоенные годы возник вопрос: правомерно ли восстановление творений великих зодчих?… Аргументы были простыми и убедительными: да, можно склеить мраморную разбитую скульптуру, можно реставрировать настенную роспись, барельефы, паркеты, полотна художников. Сформулировалось понятие о реставрации как о «восстановлении памятников искусства и материальной культуры в возможно близкой к их первоначальной форме… укреплении памятников с целью сохранения их для будущего».

Но о каком сохранении могла идти речь, если некоторые дворцы и целые ансамбли были разворочены войной, взорваны?

О какой реставрации говорить в испепеленном фашистским нашествием краю? Все строить заново? Но если так, тогда почему же прежде не достроили древнеримский Колизей? Не восстановили Акрополь в первозданном виде? Или почему никто не решился добавить руки Венере Милосской или голову Нике Самофракийской? Есть ли пределы реставрации? Наконец, каковы моральные права, мера ответственности у реставраторов?

Для споров были основания — от прежних шедевров зодчества порой, кроме фундамента, не осталось ничего. Архитекторы, решившие посвятить себя реставрационному делу, добровольно превращались в археологов, надеясь раскопать в развалинах осколки лепнины. Реставраторы становились историками, разыскивая в десятках архивов документы, рисунки и даже любительские фотографии. Авторы проекта реставрации Екатерининского дворца в Пушкине, бывшем Царском Селе, посвятили поискам материалов, историческим, техническим изысканиям не одно десятилетие. Теперь, когда толпятся у входа в Екатериинский дворец тысячные очереди, людям кажется, что чудом возникли покои и роскошные залы этого дворца — шедевра архитектора Растрелли, хотя в каждом зале блокадные фотографии свидетельствуют: фашисты уничтожили дворец.

В мире нет другого интерьера подобного Большому залу Екатерининского дворца. Он обильно отделан золоченой резьбой, отраженной, помноженной зеркалами. Модели утраченных фигур и орнамента выполнили скульпторы по эскизам и обугленным остаткам декора, найденным в развалинах реставраторами; скульптуры эти создавала Лилия Шведская. По полгода корпели резчики над каждой из 180 фигур. Наши современники Алексей Кочуев, Анатолий Виноградов, Юрий Козлов с помощью зодчих постигли манеру резчиков прежних столетий.

Вслед за ними работали позолотчики, люди кропотливого труда, о которых не зря говорят, что у них золотые руки. Много сделано, много, но работы в Царскосельском архитектурном ансамбле, да и в других памятниках зодчества в Ленинграде и его пригородах, в Новгороде, Пскове… хватит еще не на один год, ибо и создают и восстанавливают шедевры не в спешке, лечат их, лишь глубоко изучив.

Вадим Сергеевич Авилов консультировал, помогал коллегам при реставрации одной из недавно восстановленных достопримечательностей царскосельских строений — Коттеджа; это многолетняя забота архитектора Инны Ростиславовны Беневой, с которой сдружили Вадима Сергеевича долгие годы работы.

В прежние десятилетия она занималась реставрацией равелинов Петропавловской крепости, которые еще до революции утратили свой первозданный облик. Вадим Сергеевич дорожил дружбой с Инной Ростиславовной, представительницей семьи известных деятелей Русского искусства и культуры, немало сделавших для Отечества.

Звонок Инны Ростиславовны застал Авилова в дверях, он только что вошел с драгоценной ношей в портфеле и, сгорая от нетерпения скорее проверить чудесные свойства казуали, не мог разделить, как всегда, желание коллеги поговорить о новостях, общих заботах, тем более что у Инны Ростиславовны была неторопливая, обстоятельная манера изъясняться. Она и сейчас начала прерванный накануне разговор с того, что им вместе предстоит написать фундаментальный труд об успехах ленинградских реставраторов, ведь в Ленинграде и его великолепных пригородах 1300 памятников зодчества, охраняемых государством.

Год за годом встают в первозданной красе шедевры архитектуры, некоторые из них, казалось, безвозвратно были сметены войной, но возрождены Авиловым, Беневой и другими 12 архитекторами. Сколько десятилетий миновало после окончания войны, но продолжаются не только реставрационные работы, но и поиски похищенных фашистскими оккупантами сокровищ. Одно из них — знаменитая «Янтарная комната» Екатерининского дворца. Инна Ростиславовна поинтересовалась, читал ли Вадим Сергеевич недавнее сообщение газеты «ФрайеВельт»: «Всем, всем, всем! Кто может указать местонахождение «Янтарной комнаты»?… Кто имел к ней какое-либо отношение, слышал о ней, вел переписку…» Упоминаются имена тех, чьи солдаты могли похитить русские сокровища, — Эриха Коха, генерал-фельдмаршала Кюхлера, генерала Ляша…

И дальше Инна Ростиславовна стала говорить о том, что хорошо знал и Авилов, просто она предполагала и об этом написать — нашлись умельцы, энтузиасты, которые решились, не дожидаясь результатов поисков, что ведутся уже почти 40 лет (!), воссоздать десятки метров панно из янтаря, чтобы возродить и этот утраченный шедевр — «Янтарную комнату».

Она надеялась на поддержку Авилова…

Инна Ростиславовна была удивлена тем, что Авилов слушал ее без энтузиазма, а ведь вчера вечером сам просил позвонить или зайти посоветоваться. По ее мнению, нужно несколько глав посвятить самым талантливым мастерам-реставраторам послевоенного поколения. Мастера всегда мастера, их никогда не хватает. И двести с лишним лет назад, когда строились, к примеру, дворцы и храмы на берегах Невы, трудности с мастерами были немалые.

Сохранился документ той поры — на пожелтевшей бумаге дата — 1751 год и такой текст: «Работных людей нанять и о том в Санкт-Петербурхе публиковать и в пристойных местах выставлять листы при барабанном бое, чего ради барабанщика с барабаном требовать».

Спустя 200 лет, хотя и без барабанного боя, требовались люди, о профессиях которых просто успели забыть: мастера тончайших паркетных работ и резчики ажурных деревянных кружев на стенах и мебели, позолотчики и каменщики для работ на различных гранитах, мраморах, плитняках,