Кастро, ты, штурман? — спрашивали солдаты.
Мельчиор попятился от толпы. Лицо у него вдруг исказилось.
— Это он! — закричал Мельхиор, указывая на «Исабель». — Это он — Кортес, дьявол!.. Он сатана!.. Он заставил меня дырки сверлить в обшивке моей каравеллы!..
Солдаты обступили Мельчиора, но он вырвался и убежал. Разум изменил ему. Он кричал непонятные слова, дико размахивая руками. За Мельчиором бросились вслед, но штурман бежал быстро, большими прыжками, как собака. Никто не мог его догнать.
До утра сидели солдаты на берегу, под свежим ветром. К утру многие уснули, утомившись. Настроение было подавленное; кто не спал, тот сидел, уронив голову, опустив руки.
К полудню начали успокаиваться. Жизнь требовала своего. Кашевары разнесли похлебку.
— Все равно теперь уж ничего нельзя поделать! — раздавались голоса.
После обеда Кортес съехал на берег. Он велел солдатам построиться у воды в полном вооружении.
— Я принес большую жертву нашему делу, — сказал Кортес солдатам. — Все свое состояние я вложил в корабли армады, и вот теперь мне пришлось их уничтожить.
Никто не ответил ему. Солдаты отводили взгляд под взглядом капитан-генерала.
— Но я не жалею об этом! Теперь мы будем смотреть вперед и думать о походе. Только трусы оглядываются назад.
Солдаты молчали.
— Трусы оглядываются назад и погибают! — сказал Кортес. — Не о чем жалеть, друзья!.. Все равно корабли не спасли бы нас в походе. Мы уйдем далеко, в горную страну, на много дней пути от морского берега. Если нас разобьют там, среди гор, путь к берегу все равно нам будет отрезан. Если же мы завоюем всю эту страну, я обещаю вам, солдаты, — мы построим новый флот, в десять раз более сильный, чем этот!..
Кое-кто поднял голову. Солдаты повеселели.
— Будем смотреть вперед, друзья! — крикнул Кортес. — Путь назад отрезан, — тем сильнее мы должны стремиться к победе!..
Он обвел солдат взглядом.
— Разве не готов каждый из вас, мои боевые солдаты, мои храбрецы, биться, как лев, с язычником Монтесумой? Разве любой из вас не готов до локтей погрузить руки в сокровища Мехико? Все это сбудется, я обещаю вам. Простых солдат я сделаю капитанами, комендантами крепостей. Разве не хочешь ты, Габриэль Нова, получить большой индейский город в подарок? А ты, Эредия, разве откажешься от богатого поместья и рабов в индейских землях? Я одарю каждого из вас, как император Юлиан не одарял своих полководцев…
— Браво, капитан Кортес!.. Вива!.. Ура сеньору Кортесу!.. — солдаты зашумели.
Кортес кивнул. Он уже улыбался.
— Просите сейчас у меня, что кому нужно. Я не откажу моим солдатам.
Он глядел на лица ближайших. Впереди, с левого краю, стоял Лопе Санчес. Перебитый камнем лиловый нос Лопе бросился ему в глаза.
— А, Санчес! — улыбаясь, сказал Кортес. — Солдат капитана Бальбоа! Я помню тебя. Ну вот скажи, ты чего хочешь?
Лопе выступил вперед. У него забилось сердце. Он думал не о себе.
Оружейник Андрес прятался в кустах. Цепи и плен угрожали Андресу, если его поймают.
— Вы мне обещали камзол, ваша милость… — волнуясь, начал Лопе.
— Да, да, помню… Ты получишь его, — милостиво сказал Кортес.
— Нет, — сказал Лопе Санчес. — Не надо мне камзола. Освободите от наказания нашего товарища. Пускай Андрес Морено идет со всеми вместе в поход.
— Морено? — Кортес нахмурился. — Хорошо ли ты выбираешь товарищей, Санчес? — Он медлил с ответом. Потом сказал: — Пускай будет по-твоему. Я никогда не отказываю моим солдатам.
— Вива, Кортес!.. Вива, капитан!.. — нестройно закричали солдаты.
Через два дня Кортес объявил по армаде приказ: готовиться к выступлению в поход.
Всех больных, ослабевших и раненых — человек тридцать пять — Кортес оставлял в крепости на берегу. Комендантом он назначил Хуана Эскаланте, переведя его для этого из солдат в капитаны.
Старый эконом Хуан де Торрес тоже оставался в крепости. Он был слаб и разбит после желтой лихорадки.
— Не увидеть мне больше родную Ламанчу! — сказал старик Санчесу. — Не доживу. Если ты останешься жив, Санчес, и вернешься, обещай мне, что разыщешь мою семью и расскажешь им обо мне.
— Обещаю! — сказал Лопе.
— Долго искать не придется, — сказал старик. — Нашу деревню Пинчос там все знают: по дороге на Аргамасильи в Пинереду, в двух часах пешего пути. Там еще спуск такой вниз и пинии на пригорке. Тут, у пиний, за часовней и будет наша деревня. Разыщи старуху Фернанду, это моя жена, — может быть, она еще жива. Если же ее уже не найдешь, — ищи Матео, который женат на Мельниковой дочке, — рябого Матео, бочара, — его там все знают в деревне. Это мои сын. Расскажи ему обо мне.
— Я все сделаю, дорогой де Торрес, — сказал Лопе. Он попрощался со стариком, как с родным. — Я все сделаю, земляк, не беспокойся.
Лопе просидел до утра на берегу. Андрес Морено пришел и сел рядом с ним на камень.
Безбрежный океан, огромный, чужой, равнодушный, на много тысяч лег морского пути отделял их от Испании, от родины, от родных людей.
Андрес долго смотрел на океан.
— Айша!.. Увижу ли я тебя!.. — вслух сказал Андрес.
Он закрыл лицо руками.
И Лопе вздрогнул. Андрес говорил еще и еще, тихо, точно забывшись.
Он говорил на непонятном языке.
— Айша… эйми хакара!.. Рахамину… — говорил Андрес.
Далекое-далекое воспоминание мгновенной вспышкой озарило сознание Лопе.
В детстве, гостя у деда в Хасне, он не раз слышал эту речь, — глухую, гортанную арабскую речь, с тяжким придыханием, за высокой стеной соседнего дома. Там жили мавры.
Лопе встал.
— Значит, ты мавр? — глухо спросил Лопе.
Андрес отнял от лица руки.
— Да, — просто сказал Андрес. — Я сын мавра и испанки.
— Как же так?.. Как же так?.. — слегка отступив, спросил Лопе. — Ты не христианин? — Он не знал, что сказать.
— Ну и что же?.. — так же просто сказал Андрес. — Разве я оттого плохой товарищ тебе и другим солдатам?..
Он улыбался.
Лопе помедлил.
— А ведь правда! — сказал Лопе. — Пресвятая дева, — чистая правда!
Он наклонился и поцеловал смуглую небритую щеку оружейника.
ЛитВек: бестселлеры недели
