хочешь, поклянусь! Я вообще, когда по ящику услышал подробности, глаза на лоб полезли. Какого хера надо было мочить полицейских?

— Ну, так уж получилось… Но ты что-то не сильно переволновался.

— А ты мне кто? Сват, брат? Я тебя в первый раз в жизни сейчас вижу и не испытываю приятных ощущений! До сих пор мы общались исключительно по мылу и через почтовый ящик, и лучше бы так и оставалось!

— Ну, раз мы не друзья и даже не родственники, — пожал плечами Блейк, — и ничего интересного ты все равно сказать больше не можешь, то зачем мне свидетель? Везти тебя еще в больницу, — он снова поднял пистолет, — время тратить…

— Э…. встревожено вскричал бородатый, — не надо! Сколько тебе денег требуется, чтобы тихо смыться? У меня есть…

— А сколько у тебя имеется?

— Прямо здесь сорок две тысячи наличняком. За бачком в туалете и в банке на Манхеттене еще есть! Много есть!

— Да мне, пожалуй, хватит и того, что здесь лежит, — сообщил Блейк и выстрелил. — Я и так не бедный, — сказал он покойнику.

Бородатый свалился на бок, неверяще глядя пустыми глазами в стену. Блейк встал со стула и посмотрел прямо в перепуганное лицо девушки.

— Не волнуйся, — сказал он ей, переходя на английский, — я про тебя не забыл. К нему у нас, — подчеркивая интонацией "нас", сообщил он приветливо улыбаясь, — были большие претензии. Задолжал вонючка изрядную сумму. А вот ты другое дело. Тебе просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Он помолчал, разглядывая ее, и спросил: — Хочешь остаться живой?

Девушка быстро быстро закивала, глаза ее наполнились слезами и она прошептала:

— Я никому не скажу!

— Тогда раздевайся, — небрежно велел Блейк. — Я тоже должен получить что-то хорошее от нашего соглашения.

Девушка принялась судорожно срывать с себя одежду, не отводя от него взгляда оленихи, обнаружившей волка, готового в любой момент перегрызть ей глотку. Было видно, что сейчас, после зрелища хладнокровного убийства она сделает что угодно. Блейк достал из кармана презерватив, и на ходу расстегивая штаны, пошел к кровати. Она поспешно легла на спину, закрыла глаза и раздвинула ноги.

— Не так, — сказал он и рывком перевернул ее, ставя на колени. Провел рукой по внутренней стороне бедер, примериваясь и проверяя реакцию. Она вздрогнула и развела ноги шире. — На локти, — скомандовал Блейк, пристраиваясь сзади, — подними выше… Молодец, вот так. Блейк одним толчком вошел, и девушка вскрикнула.

— Как тебя зовут? — спросил он, наклоняясь вперед и поглаживая грудь.

— Мария.

— Так вот Мария, я слышал, что кубинки очень темпераменты. Не разочаровывай меня. Будь естественной и помни, что тебя впереди ждет нешуточная награда. И не устраивай мне тут просмотр эротического фильма. Громкие вопли должны быть только по делу.

Блейк почувствовал, как она покорно прижалась и довольно улыбнувшись, приступил. Никуда не спеша, продолжая ласкать грудь, для начала движения очень медленные. Грубость сейчас неуместна, он же не садист, от чужих страданий удовольствия не получает, а разрядка ему после всей этой беготни и нервотрепки просто необходима.

Он придерживал ее за живот и методично трудился. То ослаблял удары, то продолжал резко и глубоко, так что она вздрагивала. Мария старательно подстраивалась под ритм, послушно стараясь впустить его как можно глубже. Движения становились все чаще и чаще, все сильнее и размашистее. Она тяжело и часто дышала, уже едва стояла на коленях, полустонала-полувсхлипывала.

— Жаль, — подумал Блейк, — что придется избавляться от такой послушной девочки и опыта ей не занимать. Ишь как усердно двигается, прямо ловит мои желания на лету, но не оставлять же свидетеля. А до вечера еще много времени, отдохну и продолжим проверять насколько она ценит свою жизнь. Он зарычал от накрывшего его удовольствия и, отпустив, позволил женщине лечь. Блейк прилег рядом, поцеловал в шею, провел рукой по мокрой спине.

— Ты молодец, — пошептал он женщине на ухо, продолжая ее ласкать. — Все будет хорошо… Не забыть, потом деньги взять…

Генерал, имя которого знали немногие, а в лицо еще меньше, проснулся неожиданно и с недоумением привстал с подушки. В комнате горел электрический свет и напротив кровати сидел широкоплечий человек в темной одежде, на коленях у него лежал пистолет с глушителем.

— Очки на тумбочке, — любезно сказал он.

— Спасибо, не требуется, — столь же вежливо ответил генерал. — У меня дальнозоркость и я прекрасно тебя вижу.

— И даже вопросов удивленных не будет? — с интересом спросил незваный гость.

— Зачем? Я и так вижу, с кем имею дело. Очень популярная в последнее время в Штатах физиономия. Полиция бьется в истерике, разыскивая убийцу своих товарищей, а ты ко мне на огонек заглянул. Если не секрет, каким образом можно было Прохора убедить рассказать, откуда ноги растут у заказа?

— У каждого есть своя болевая точка. Не обязательно даже бить, резать или еще какими глупостями заниматься, — охотно пояснил гость. — Я хоть и давно свалил за рубежи нашей прекрасной Родины, но связей не растерял. Одному окажешь услугу, другому, вот они и подсказали кое-что. Никакая могучая спецслужба не знает иногда вещи, которыми с тобой по доброте душевной, — он подумал, и добавил, — и из страха тоже, охотно поделятся близкие люди. Извини, подробности ни к чему, но сдал тебя вор и даже угрызений совести не испытывал. Не предупредил обо мне. Собственно и правильно сделал. Но я это к чему?

— Ага, хотелось бы услышать.

— Я это к тому, что пытать твое белое генеральское тело не собираюсь. Ты уже человек в возрасте, болезни имеются. Еще сердце не выдержит или какая печень откажет. Реанимации под рукой не имеется. Поэтому я сделаю все гораздо проще. Не буду слушать твое героическое молчание, а просто сейчас спеленаю тебя, — он вытащил из кармана моток скотча и положил его на тумбочку, — потом спущусь по лестнице. На первом этаже спит твоя внучка. Не великая проблема притащить ее сюда и прямо на твоих глазах начать отрезать ей палец за пальцем. Он достал из кармана левой рукой большие кусачки и добавил их к клейкой ленте. — Девочке всего 11 лет и она даже не поймет, почему ее мучают. И жить ей, потом, страдая, потому что дедуля не захотел поделиться совершенно ненужными ему сведениями. А?

— Какая ты сволочь, — с чувством сказал генерал.

— Уж, какую воспитали. Сердце мне вещует, что ты прекрасно знаешь мою биографию. Не просто так обратились к конкретному посреднику. Сделали из меня убийцу на службе Родины, а когда я стал делать тоже самое лично для себя и за деньги, стали изображать оскорбленную мораль. Не стоит.

— Да не