Михаил Шатров «Дальше… дальше… дальше!»

Людям Октябрьской революции посвящаю

АВТОРСКАЯ ВЕРСИЯ СОБЫТИЙ, ПРОИСШЕДШИХ 24 ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА И ЗНАЧИТЕЛЬНО ПОЗЖЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Мы хотим говорить с теми, кто в октябре 17-го года и значительно позже стояли на авансцене Истории, пусть и по разные стороны баррикад.

Мы хотим дать им возможность говорить с нами.

Мы хотим увидеть себя в зеркале Революции, а Революцию — в каждом прожитом нами дне.

Всегда ли голос Революции — чистый и мощный — звучал в полную силу? Когда и почему он становился придавленным и еле слышным? Как мы давали заглушать его? И как нам удалось, несмотря на все это, совершить то, что совершили?

Мы хотим вопрошать прошлое, чтобы двинуться вперед, ничего на этот раз не оставляя за спиной.

Итак, с нами будут говорить…

КОРНИЛОВ, СВЕРДЛОВ, СТРУВЕ, СПИРИДОНОВА, МАРКОВ, КЕРЕНСКИЙ, ТРОЦКИЙ, СТАЛИН, ПЛЕХАНОВ, ОРДЖОНИКИДЗЕ, ЛУКОМСКИЙ, ДЗЕРЖИНСКИЙ, ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ, МАРТОВ, ДЕНИКИН, ДАН, КРУПСКАЯ, БУХАРИН, ФОФАНОВА, РАХЬЯ, ЛЕНИН, а также РОЗА ЛЮКСЕМБУРГ и полковник ПОЛКОВНИКОВ

Открывается занавес. Полукругом стоят 22 легких кресла, которые займут, выйдя на сцену, наши герои. Один за другим появляются:

Корнилов. Я, генерал Лавр Корнилов, в годину смуты и общего развала, вызванного слюнявыми либералами, повернул войска против Питера, чтобы загнать стадо в стойло, и не преуспел в этом из-за предательства Керенского. Настоящим заявляю: раскаяния не ведаю, корю себя не за выступление, а за мягкость и половинчатость при его осуществлении. 24 октября 17-го года застало меня в Быхове, в женской гимназии, превращенной в тюрьму для выдающихся генералов русской армии — моих соратников по выступлению.

Свердлов. Яков Свердлов, большевик. Погиб на втором году революции по глупой случайности — «испанка», грипп… Тридцати четырех лет… 24 октября был в Смольном. По-моему, в этот день я так оттуда никуда и не вышел, хотя рвался на Сердобольскую в квартиру Фофановой, где мы укрывали Владимира Ильича. В Центральном Комитете по поводу восстания единой точки зрения не было, а счет шел на секунды.

Струве. Петр Бернгардович Струве, философ, экономист, одногодок Ульянова-младшего. В молодости грешил марксизмом, сотрудничал с Лениным, имел неоднократное удовольствие делить с ним трапезу. Моя мачеха Калмыкова была его ярой поклонницей, и он у нас столовался. Я даже на его «Искру» дал 5 рублей, а может, и больше. Отрезвил 1905 год. Большевизия для меня — смесь русской сивухи с пойлом из Карла Маркса. Помогал Корнилову, Деникину, Врангелю. И дальше, в эмиграции, — тем, кто был рядом. Одинаково сильно ненавидел и Керенского, и Милюкова.

Умирал в 44-м в Париже грустно — Сталин колотил немцев, надеяться, казалось, было не на что. Иные из наших смирились с ним, какая разница, говорили, как будет Царь всея Руси называться — Генеральный секретарь или еще как. Империю расширил, земли отошедшие вернул, войну выигрывает, Россия второй державой мира становится… Я в перекрашенную большевизме не верю.

24 октября, когда еще можно было все повернуть, я в Питере объяснял, умолял, уговаривал, да никто не слушал. По ним колокол звонил, а они и его не слышали.

Спиридонова. Мария Спиридонова, член ЦК левых эсеров, из дворян. В революционном движении с юности, в 22 года, в 1906-м, стреляла в царского сатрапа, была схвачена жандармами, изнасилована. Прошла тюрьмы, этапы, каторгу. До и после Октябрьской революции стояла на позиции сотрудничества с большевиками и разделения с ними государственной власти. Развел нас Брестский мир, хотя лично я сначала разделяла позицию Ленина. 6 июля 18-го года руководила восстанием нашей партии против большевиков. Была арестована, приговорена к одному году условно, затем амнистирована. С 21-го года по 37-й — непрерывная цепь арестов и ссылок, хотя от политической деятельности я отошла, работала бухгалтером. Последний раз была арестована в Уфе. Обвинили в подготовке покушения на правительство Башкирии. Правда, в связи с тем, что все это правительство через несколько дней тоже оказалось в соседних камерах, заменили подготовкой покушения на Ворошилова, если бы он вдруг надумал приехать в Уфу.

Наблюдая за тем, кем и как заполняются камеры, поняла, что произошел антисоветский переворот. Свидетельствовать на процессе Бухарина, что наше июльское восстание было результатом сговора с ним, отказалась. Мои коллеги по Центральному Комитету Камков и Карелин не выдержали и такие показания на суде дали. В 1941 году за несколько часов до прихода немцев в Орел была расстреляна вместе с большевиком Христианом Раковским.

24 октября 17-го года была в Питере, в Смольном, помогала Военно-революционному комитету, куда наша партия входила вместе с большевиками.

Марков. Марков, Сергей Леонидович, генерал-лейтенант, начальник штаба Юго-Западного фронта, был арестован и препровожден в Быхов. После победы в Петрограде жидо-масонского заговора ушел на Дон, где командовал 1-м офицерским полком, а позже дивизией в составе Добровольческой армии. Убит в 18-м году. Со всем заявленным здесь генералом Корниловым полностью солидарен.

Керенский. Я, Александр Федорович Керенский, хочу говорить с вами с высоты прожитых мною восьмидесяти девяти лет. Увы! Я отпраздновал этот день рождения в полном одиночестве. В 1970 году никого из участников октябрьских эксцессов, кроме меня в Нью-Йорке и Молотова в Москве, уже не осталось.

Я пережил Ленина на полвека и своими глазами видел, чем обернулись для России организованные им похороны Февральской революции, февральской демократии, олицетворением которых в глазах народа был тогда я. Да, да, я был воплощением надежд и чаяний русского народа, связанных с демократией. Если хотите, Февральская революция победила только потому, что в Петрограде был я и не было Ленина, а проиграла… (Повернулся к Корнилову). Проиграла потому, что Корнилов… эта марионетка в руках безответственных промышленных кругов, заурядный армейский генерал, которого я поднял так высоко… возомнил себя спасителем России. Это он совершил преступление, разрушил единый фронт армии и власти против большевизма… Говорю это вам горько и искренне.

Корнилов (перебивает). Так же искренне, как в сентябре 17-го (читает из старой газеты): «Я никогда не сомневался в любви Корнилова к Родине. Не в злой воле, а в малом знании и в великой политической неопытности причина его поступков, грозивших государству немалыми потрясениями. Он должен быть казнен, но, когда это случится, я приду на могилу, принесу цветы