Авторы   Произведения   Рецензии   Поиск   О портале   Вход для авторов

Сосуды истины. Полная версия

Вера Эльберт

В столице холодной, где часты дожди и туманы,

А тёмное небо являет собой миражи и обманы,

Где окна глядят на асфальт из колодцев дворов,

Жила-была девочка в мире фантазий и снов.

Стихи и волшебные сказки её подкрепляли мечты,

Слетались к ней феи из грёз неземной красоты.

Ей книги, альбомы и краски родители часто дарили,

В музеи и театры её по воскресениям водили.

И вот, как-то вечером с рук ей достался билет

На некий спектакль, но не оперный и не балет:

На сцене в короне какой-то горбун бесновался,

Коварным и мерзким злодеем он всем представлялся. (1)

«Да кто ж этот, – думает девочка, – подлый Кощей?»

Казалось, злодейство для этого типа в порядке вещей.

И сколько б ни длилась та пьеса в стихах, то и дело

Убийства горбатый король совершал очень смело.

Вот брата родного он подло в вине утопил,

Своих двух племянников ночью в тюрьме задушил,

Жену отравил и на плаху послал двух друзей,

А следом ещё и других неповинных людей.

И всякой-то мерзостью хвалится он без конца,

Как будто другим тоже хочет изгадить сердца.

Но вот кто-то армию где-то большую собрал

И вызов злодею с гонцами  по почте прислал.

Потом разыгралось на сцене большое сражение –

Венчает собою оно театральное представление:

В припадке отчаяния, злобную участь кляня,

Горбун предлагает корону в обмен на коня

И падает тут же, пронзённый героя мечом,

Ударившись об пол закованным в латы плечом.

Расходятся зрители, шумно толпясь в гардеробе,

Забыт ими мрачный горбун тот, убитый во злобе.

Лишь девочка Люда ещё в своём кресле сидит

И будто сквозь дымку тумана на сцену глядит.

И видится ей совершенно другое сражение,

Коней и людей в ослепительных латах движение,

И всадник, летящий сквозь битву на белом коне,

Стремится к вершине холма, чтобы там, в вышине,

Смертельным ударом секиры врага своего поразить.

Но падает конь, и седок, не успев соскочить,

Запутавшись в стремени  шпорой, придавлен конём,

Лежит на земле перед давним, заклятым врагом.

– Измена! Измена! – в отчаянии, в муках, твердит.

Вдруг видит, секира упавшая неподалёку лежит.

Надеясь удачным броском завершить этот бой,

Он чуть приподнялся и к ней потянулся рукой,

Но в ту же секунду удар алебарды его поразил,

С затылка пронзённого шлем и корону свалил.

Поверженный воин спиною упал на траву.

И девочке Люде открылось лицо его, как наяву:

Прекрасны черты благородные, сини глаза,

И волосы цвета  каштана, и на подбородке слеза.

Он молод, красив, хоть ударом лицо его искажено,

Но где-то в мечтах уже Люде встречалось оно.

С тех пор, как увидела Люда ту пьесу в стихах,

Разгадку виденью она ищет в книгах и в снах.

Но вот беда: каждая книга о нём и пугает, и врёт,

И в каждой – зловещий горбатый душитель живёт. (2)

Нет в книгах ответа! А как же тревожные сны?

Иль всякого смысла они для неё лишены?

Задумчивый вечер неспешно плывёт над рекой.

В согласии с мыслями Люда проводит рукой

По чистым страницам альбома, и красок черёд

Её в дальний город к загадочным знаниям ведёт.

Зов тайны её подхватил, поднял ввысь от крыльца,

И вот уж заметны вдали очертания башен дворца.

Большое окно перед ней разливает мерцающий свет,

И в комнате видит она ей знакомый по сказкам сюжет:

Сидит королева над пяльцами, нитку вдевая  в иглу.

А рядом – супруг, наклонившийся к шахматному столу, –

Блистательный обликом, мудрый и добрый король молодой,

И тут же ребёночек-принц, увлечённый игрой.

Прекрасна, пленительна королева, но только вот

Видно, что неизлечимый недуг её тяжко гнетёт:

В глазах её блеск нездоровый и влажный горит,

По матово-бледной щеке пунцовый румянец разлит.

И принц себя тоже, как будто бы, странно ведёт:

Откуда-то из-под стола он кусок пирога достаёт,

Съедает его и в смертельном отчаянии просит воды.

Его королева уводит из комнаты, прочь от беды.

«Как всё это странно! – думает Люда, застыв у окна, –

И почему королева смертельно чахоткой больна?

И отчего этот принц так отчаянно просит воды?»

– Всё, что ты видела здесь, это призраки нашей беды!,

Словно услышав её, ей печально король отвечал.

– Я знаю, кто ты и откуда, – потом он ей тихо сказал, –

Этот дворец одиноко стоит на перекрёстке времён,

Объят пеленой неизвестности со всех сторон.

Я знаю вопросы, которые ты мне так хочешь задать.

Ну, что ж, задавай, и я буду на них отвечать...

ЛЮДА.

За что вами тайно убит был король, Генрих Шестой? (3)

КОРОЛЬ.

Да, Генрих убит был тайком, это правда, но только не мной.

В тот день был устроен по случаю нашей победы триумф, (4)

И я возглавлял победителей строй, был у всех на виду...

ЛЮДА.

Возможно, вы днём были с ними, а ночью, наверное, с ним,

А по совершении убийства, народу его объявили больным, –

Сказали, что в приступе меланхолии Генрих скончался.

КОРОЛЬ.

Я здесь не при чём и не мной этот акт совершался...

ЛЮДА.

Вы Главным Констеблем тогда были и заверяли приказ!.

КОРОЛЬ.

Приказ незаконный и тайный! Простите, но он не для нас.

И ссылки на тайны и ложь про болезни у нас не пройдут.

Я мог заверять лишь такое решение, которое вынесет суд.