Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

«ПОЭТ, КОТОРЫЙ МУЧАЕТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ СУЩЕСТВОВАНИЕМ» О творчестве Михая Бабича

Отдельным изданием произведения Михая Бабича выходят на русском языке впервые. Эта книга позволит читателям познакомиться с художником слова, которого по праву считают классиком венгерской литературы XX века и о котором, тем не менее, как ни о каком другом венгерском писателе нашего столетия, его соотечественники высказывали столько противоположных, взаимоисключающих суждений. О Бабиче говорилось: «великий человек и великий поэт» (это сказал о нем замечательный его современник поэт Эндре Ади еще в 1909 году), «мастер мирового масштаба, масштаба тысячелетия», но в его адрес звучали и такого рода уничижительные слова: «автор стихов, отшлифованных на токарном станке», «школяр-филолог».

Если вслушаться в голоса современников, то можно заметить, что они совершенно по-разному судили не только о значительности дарования Бабича, но и о самом характере его таланта.

Одни видели в Бабиче поэта-новатора, который уже в первых своих поэтических сборниках взорвал провинциальную рутину венгерской литературы, обогатил ее мелодиями и красками других, великих культур, смело выступил во время первой мировой войны против милитаризма и выразил тем самым мечту народа о мире; видели в нем поэта, чуть ли не в одиночку отстаивавшего в период контрреволюции и в годы становления фашизма гуманистические идеалы и духовные ценности, а в зрелом творчестве окончательно перешедшего на позиции активного гуманизма.

Другим Бабич представлялся поэтом замкнутым, надменным, сверхинтеллектуальным, с раздражением отвергшим идею социальной ангажированности искусства и благодаря своему литературному авторитету увлекшим за собой в «башню из слоновой кости» целое поколение писателей; поэтом, обратившимся в конце жизни к католицизму, к богу.

Каждый из этих портретов в своей логической выстроенности и одномерности дает какое-то представление о сложной фигуре Бабича. Но объективный, правдивый образ художника может сложиться только из синтеза многих противоречивых его черт. Оценки творчества Бабича, суждения о нем, возможно, потому часто взаимоисключают друг друга, что противоречивость, «мучение раздвоенностью», как определил это свойство Бабича его современник, писатель Ф. Каринти, составляет главный нерв его творческой личности. Противоречивость — свойство его характера, в котором соединились застенчивая скромность и болезненное самолюбие, аскетичная строгость и эллинская жизнерадостность, но это и особенность его мировоззрения, в основе которого — склонность к сомнению, ибо сомнение Бабич считал своим долгом, долгом мыслителя, художника.

Еще в юношеские годы в одной из своих статей Бабич писал, что основное в биографии художника — его произведение. Главное — не творец, а творение. «Не певец рождает песню, а песня рождает певца…», и тем не менее в своих эссе, критических статьях, посвященных многим мастерам слова, Бабич напряженно, страстно ищет за текстом, за идеей — творца. Попытаемся и мы увидеть, понять творца, автора представленных в этой книге произведений, попытаемся проследить его непростой путь в жизни и искусстве.

Родился Бабич в 1883 году в маленьком провинциальном городе Сексарде в семье трибунального судьи. Свои ранние, детские годы он потом вспоминал как «счастливое, доисторическое время»:

«Жизнь иногда странным образом затихает и замирает на этой венгерской планете. Вот и тогда она странно затихла — особенно в духовной сфере, — хотя с виду шла как обычно: люди играли в карты, пили, ходили в гости, рассуждали о политике, но ничего в этой жизни не менялось, — и так год за годом».

Происхождение, воспитание, семейное окружение — все это, казалось, однозначно предопределяло будущую судьбу молодого человека, конформизм и охранительную направленность его взглядов. «Мне была уготована участь семьянина и чиновника», — писал он сам. Родители мечтали о карьере юриста. Но страстное увлечение литературой иначе распорядилось его судьбой.

После окончания цистерцианской гимназии в 1901 году Бабич поступает на филологический факультет Будапештского университета. Здесь он учится сначала по специальности французский язык и литература, а затем — венгерская и латинская словесность. Занимается он с огромным усердием, помимо латыни и греческого, осваивает английский, французский, немецкий, итальянский языки. Печатает в журналах рецензии на философские труды, много переводит, пишет стихи. В 1904 году журнал «Уй сазад» («Новый век») публикует первое его стихотворение. В эти же годы Бабич посещает семинар по стилистике известного профессора университета Ласло Недеши. Там он знакомится с будущими своими коллегами, друзьями, с молодыми поэтами Д. Костолани, Д. Юхасом, А. Тотом, писателем Б. Балажем, писателем и музыковедом Г. Чатом, композитором З. Кодаем, литературоведом Я. Хорватом.

Семинар Л. Недеши сложился в тот исторический момент, когда возрождение национальной литературы стало неотложной задачей. Постоянная конкуренция с австрийской столицей в рамках Австро-Венгерской монархии требовала активизации культурной жизни страны. Будапешт состязался с Веной за статус первой столицы, а для этого нужно было, прежде всего, преодолеть отсталость, псевдонародное эпигонство тогдашней литературы. Общая цель сплотила и объединила молодых литераторов — участников семинара Недеши. Бабич писал:

«Мы сознательно выдвинули нашей задачей обогащение литературы. Мы хотели сделать ее полнокровнее, современнее, содержательнее. Несмотря на нашу молодость, мы совершенно отчетливо представляли себе нашу цель».

И еще одну, поистине революционную задачу ставили перед собой молодые филологи: «повернуться лицом к западу» («На устах лохматых молодых «западников» трепетали имена Бодлера и Верлена, По и Суинберна, Малларме и Рильке», — писал Бабич в автобиографическом сборнике «Вдоль и поперек моей жизни»). Для Венгрии той поры это был не только лозунг революционного развития литературы, но и революционного, прогрессивного развития общества: ведь официальные круги отвергали западный путь развития и, стремясь уберечь от потрясений феодальный уклад в стране, провозглашали и отстаивали для Венгрии идею «особого пути». Пройдет всего несколько лет, и талантливые молодые писатели, верные своему лозунгу, соберутся вновь и объединятся вокруг