Григорий Никитич Гребнев
Пропавшие сокровища

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КНЯЗЬ ДЖЕЙК БЕЛЬСКИЙ

Кортец! Вряд ли это была его настоящая фамилия. Хотя он и уверял всех своих знакомых, что предком его был сам «великий конквистадор», но темно-бурая кожа лица, косматые черные брови, разросшиеся чуть не до самых корней волос, мясистые губы под горбатым носом - все это заставляло искать родину Педро Хорхе Кортеца где-то в Малой Азии. Однако вот уже двадцать пять лет мсье Кортец числится подданным Французской республики, и вопрос о его национальности, в сущности, не играет никакой роли.

Сегодня мсье Кортец проснулся в 8.30, то есть на полчаса раньше, чем всегда, и, быть может, поэтому был не в духе. Сидя с задранным кверху намыленным подбородком перед трюмо, он хмуро слушал конфиденциальное журчанье увивавшегося вокруг него парикмахера Этьена.

В течение того получаса, который требовался для удаления черной, как левантийская ночь, и жесткой, как колючая проволока, растительности на мясистых щеках мсье Кортеца, молодой брадобрей умел выложить сотни секретов, сплетен, слухов и анекдотов.

Этьен уже добился, как выражаются докладчики, «определенных успехов»: тщательно выскобленные щеки стали голубыми, а хмурое сопенье взыскательного клиента прекратилось. Как раз в этот момент в дверь кто-то тихо постучал.

- Алло! - недовольно проворчал мсье Кортец, различив легкие шаги горничной Мадлен.

Этьен стрельнул в Мадлен восхищенными глазами, но та даже не повела в его сторону своими длиннейшими ресничными протезами.

Педро Хорхе Кортец увидел в зеркале позади себя огненного цвета губы Мадлен.

- Мсье, - шевельнув ресницами, но чуть двинув губами, сказала Мадлен, - вас хочет видеть какой-то американец.

Кортец вопросительно воззрился на отражение Мадлен в зеркале. Горничная знала, что в таких случаях он не задает вопросов, - нужно отвечать без них.

- Молодой. Хорошо одет. Нечисто говорит по-французски. Фамилии не назвал, - короткими фразами прочирикала Мадлен.

Кортец внимательно посмотрел на ее кукольное лицо и спросил:

- Сколько он вам дал?

Мадлен скорчила гримаску:

- О-о! Совсем немного, мсье. Доллар…

Этьен сокрушенно вздохнул: он не мало перебрил американцев, но ни один не дал ему целого доллара.

- Пусть подождет, - без раздумья изрек Кортец. - Завтрак подадите сюда.

Послышалось шуршанье шелковой юбки, и Мадлен исчезла за дверью.

Этьен снял повязку. Зашипел пульверизатор. Вслед за тем Кортец встал, в три четверти повернул к зеркалу лицо и полюбовался работой Этьена.

- Доллар… - сказал он. - Не так уж много…

- Солидный посетитель дал бы горничной десять, - зажурчал Этьен, обмахивая клиента щеточкой.

- Если человек чего-нибудь стоит, он вообще не дает горничной чаевых!.. - неожиданно резюмировал Кортец. - Халат!

Он отвел руки назад, и тотчас же Этьен облек его грузную фигуру в халат, на оранжевом шелке которого летали колибри и секретничали молоденькие китаянки, вышитые золотом и серебром.

Получив свой гонорар, парикмахер исчез. Вместо него с подносом в руках появилась Мадлен. Она ловко опустила поднос на круглый столик и подкатила его к креслу Кортеца.

Вино, маринованный лучок, сардины и розовые креветки в масле… Конечно, это еще не завтрак, а лишь прелюдия к нему. Мсье Кортец любил, чтобы еда на круглом столике сменялась, как сцены в опере, где все более или менее известно и все-таки неожиданно. Он налил в бокал терпкое рубиновое вино, понюхал его и, прикрыв свои тяжелые веки, отпил глоток… Затем послышалось блаженное мурлыканье. Мсье Кортец выбрал сардинку и произнес многозначительно:

- Экстра!

Но Мадлен не уходила за следующим подносом. Ее пригвождал к месту доллар, полученный от посетителя.

- Ну? - спросил Кортец.

- Он ждет, мсье.

- А-а! Зовите…

Через две минуты в кабинет бесшумно, словно призрак, проскользнул светловолосый, редковолосый и весьма бледнолицый молодой человек в недорогом костюме цвета небесной лазури и с узким галстуком, похожим на шкурку, сброшенную ящерицей.

- Здравствуйте, сэр, - сказал он по-русски, предварительно натянув приятную улыбку на свое бледное лицо. - Если я не ошибаюсь, вы хорошо говорите по-русски, сэр?

Кортец недружелюбно и невнимательно оглядел гостя.

- Да! - ответил он сквозь зубы. - Вы не ошибаетесь…

- Меня зовут Джейк Бельский, - вкрадчиво произнес гость и заморгал веками, подкрашенными зеленкой, словно просигналил что-то по азбуке Морзе.

Кортец удивленно уставился на него:

- Джейк Бельский?…

- Так точно, сэр. Я родился во Франции, но вырос в Америке. Там меня все называли Джейком. Я вчера только приехал в Париж из Чикаго.

Молодой посетитель говорил по-русски без акцента, но все же с некоторым усилием. Видимо, ему не часто доводилось говорить на родном языке. Просигнализировав веками то, чего не договорил, он вынул из кармана и поднес Кортецу письмо.

- Вот здесь вам обо мне пишет мистер Сэмюэль Грегг. Он сказал, что вы, сэр, хорошо знаете его…

Кортец взял письмо и кивнул Джейку на кресло.

Вошла Мадлен с подносом, на котором дымилось жаркое с бобами. Распечатывая письмо, Кортец следил за приближающимся подносом. Его крупный нос, как флюгер, покорный ветру, невольно поворачивался в сторону жареного мяса.

- Жиго! - произнес Кортец вдохновенно и добавил: - Экстра!

Но тут же вспомнил о письме.

- Сэмюэль Грегг! «Опять Онегин стал на пути моем!» - довольно фальшиво пропел он. - Что ему от меня нужно?

Письмо было короткое и без единого знака препинания:

«Старик Хорхе перестань обижаться на нас и попробуй еще раз съездить в Россию как наш представитель там можно сделать один бизнес который стоит тысячи коптских евангелий тебе все расскажет этот юнец он русский князь но это ничего не значит он знает секрет одного дела на котором можно хорошо заработать я финансирую новую русскую операцию 15 % от чистой прибыли тебя наверное устроят

СГ»

Кортец недовольным взглядом окинул гостя. Как многие восточные люди, он был суеверен: русский князь, да еще с утра - это плохая примета! Неожиданное обращение Сэмюэля Грегга также озадачило его. Крупный воротила международного антикварного треста, Грегг когда-то с помощью Кортеца и присосавшихся к советским культурным учреждениям деляг переправил на запад немало ценных произведений искусства и редких рукописей. Но антикварный трест бесцеремонно отрекся от Кортеца, когда тот