- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (63) »
потом я, не поднимаясь, посоветовал Ассу не драть глотку и оглянуться. Все его рабы и слуги давно у него за спиной топчутся.
Спокойно, вроде, так сказал, без мата, а колдун почему-то пятнами покрылся.
Или он в натуре ждал, что я к его ногам приползу? Так это он размечтался. Не знаю, правда, с какой радости. Может, чего возбуждающего или укрепляющего перебрал?…
А Малек оказался провидцем: Марла пришла ко мне. Вечером.
Этой ночью Санута не было.
Утром я едва смог влезть на поала.
2.
Мир вдруг стал серым. Серое небо, серый песок под ногами. Серые тени на песке. От камней и столбов. Что когда-то были деревьями. Мир стал серым и тихим. Будто не по песку я иду, а по пеплу. И он глушит не только мои шаги, но и дыхание мое. Я вдыхаю серый воздух, а выдыхаю… не знаю, не хочется думать, что эта серость остается во мне. Как песок в песчаных часах. В странное место я попал. Как в зимний лес. В полнолуние. Когда сильного мороза нет, а легкий ветерок имеется. И тучи бродят по небу. Редкие. А тени по снегу. Тоже бродят. Странные. Словно из другого мира. И ощущение странное. Будто ждешь чего-то. Невозможного, нереального. Что только в эту ночь и может случиться. Потому что тихо, потому что сам один. И никто не мешает смотреть и слушать, видеть и слышать. И не ты уже идешь по лесу, а кто-то другой. Незнакомый. Который почти всегда спит глубоко в душе. И редко-редко смотрит из твоих глаз на привычный тебе мир. И тогда мир тоже становится незнакомым… Стоп. С чего это меня на лиризьм растащило? Нормальный, вроде, мужик. Звезд с неба не жду. Об алмазе в куче дерьма не мечтаю. Смотрю на жизнь прямо и трезво. Почти всегда. А тут настроение из другого мира или знакомый незнакомец… Короче, Леха, ты для чего за этот камень зашел? Подумать в уединении? Не можешь, как другие, из седла? Тогда присаживайся и думай. Только штаны снять не забудь. А то мечтатель-романтик нашелся. Проще надо быть. Проще и практичнее. Сначала дело, а потом уже все остальное. Ну, вот поговорил с собой, как мужик с мужиком, и сразу на душе полегчало. И не только на душе. А все-таки надо было прихватить передвижной усул. Путешествовали бы с комфортом. Без этих девочки налево, мальчики направо. А если во время движения приспичит, выкручивайся как можешь. Но место, в натуре, странное. И замаскировано хорошо. С дороги не разглядишь. Скала и никакого входа. А расщелина не маленькая… Блин! И выхода не видно!… А где же я?… Стоп, Леха! Отставить панику. Выход найдешь, когда уходить будешь. А сейчас, шагом марш вперед. И держи ушки на макушке. Это уже не трещинка в скале, не секретная ложбинка, которую пройдешь и не заметишь. Тут целая долина. И что-то я не вижу плаката Добро пожаловать! А незваных гостей в горах не только улыбками встречают. Могут и еще кое-чем. Погорячее. Такой вот закон гор в моем родном мире. Если здесь все по-другому, то я страшно рад за этот мир. Прям, до дрожи в коленях рад, и до мурашек меж лопаткам. Вот как глянул на местную достопримечательность, так сразу и понял, почему тут толпы туристов не бродят. Один я. Как из гнезда выпал. Серая земля, серые деревья, серые тени от серых деревьев. Изломанные, острые. На такую тень и наступать страшно. Как бы сапог ни пропороть. Тени лежат на песке. И весь берег кажется большим листом, на котором написаны странные знаки. Ветер и вода писали знаки на песке. Какой огонь превратил песок в стекло? Какая сила сохранила эти знаки? Берег только похож на песчаный. Но ни одна песчинка не шевельнулась под моей ногой. И следов за мной нет. Будто по льду я шел. Или по стеклу. Река тоже стала льдом. А в лед вмерзли обитатели реки. И не только реки. Это зубастое и хвостатое одеяло здорово похоже на морского ската. Но если оно умело летать, я не удивлюсь. Всаднику на рогатом коне тоже нечего делать в реке. Как и странной твари – гибриду волка и дракона. Не знаю, как эту зверушку звали при жизни, но… Ипша . Ни фига себе! Это так, получается, выглядит Малек, когда обрастает шерстью? Мама, роди меня обратно, я боюсь жить в этом мире!… В мире, где колесный пароход соседствует с птеридактелем. И ящерка больше корабля. Не-е. Или у меня не то с глазомером, или я не туда попал. Ну, не должен винт самолета торчать из шеи динозавра. Торчит. И самолет в наличии имеется. Только без крыла. Выступать оно должно изо льда. Не выступает. Блин, да куда же я попал?! Это не долина, а музей ледяных фигур какой-то! Ты смотришь на Реку Времени . – На реку. Смотрю. Ну, да. В нормальной реке – вода, а здесь время, значится… Странно звучал мой голос. Будто каждое слово замирало возле моего рта, покрывалось льдом, и добавлялось в реку еще одним экспонатом. Единорог и что-то спрутообразное. Богомол, метра два ростом, и рыцарь. Без коня и головы. Но с мечом. Что застрял в теле насекомого-переростка. – Река времени, значится? Так время… оно того… не должно, вроде, останавливаться. Здесь будет использовано сильное заклинание. Слишком сильное для этого мира. – Будет? Или было? Будет . – Когда? Через семьсот пятьдесят два Прихода . – До этого же до хрена времени еще! Почему сейчас все застыло? Тебе не хватит жизни, чтобы понять. А мне не хватит вечности, чтобы объяснить. Тебе . – Так чего я тогда делаю здесь? Теряешь свое время, хранитель Тиа. А у тебя еще много невыполненных дел . – Блин, кто ты? А в ответ тишина. – Как отсюда выбраться, скажи!… И уже не слова мои, буквы замерзают. И осыпают меня серыми колючими снежинками. Я отвернулся от реки застывшего времени. Жизни не хватит понять… Ну, ладно. А выйти отсюда, жизни хватит? Пошел обратно. По своим следам, которых не осталось. Правая ладонь вдруг зачесалась. Как подживающая рана. Заныл и воспалился след от ожога. Будто я схватился за раскаленное железо и себе, а не коню, поставил тавро. Четырехпалый лист. Знак служителя Тиамы. Я тер пальцами ладонь, тер, словно это могло унять боль. Потом глянул на руку и рявкнул: – Ну, какого рожна тебе надо?! Браслет больно стиснул запястье, а я вцепился в браслет. Ломая ногти, пытался сорвать его. Ладонь побелела. И ожог показался модерновым окном на белой стене. Окном на закат. Я зачем-то вгляделся в него. И окно стало больше, ближе. Еще больше. И вот я уже выпадаю из окна. А до земли… …сто этажей, а я без парашюта. Глаза сами собой закрылись. Пальцами я их открывать не стал. Когда им надоело красно-черное мельтешенье, они сами открылись. Я лежал и смотрел на закат. Красный. Как к морозу. Надо мной стояли Крант и Малек. – Привет, мужики. Рад видеть вас. Я в натуре рад их видеть. Не думал, что еще раз придется… – Тебя долго не было, господин. Малек- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (63) »