силы!

6

После обеда солдаты отдыхали. Капитан Юферов дал сто двадцать минут на отдых. Руслан стянул через голову потную гимнастерку, постелил ее на заросли мака. Маки пружинисто покачивались, удерживая тяжесть рубахи. Снял сапоги. Комья земли покалывали ступни. «Мало хожу босиком, — подумал он. — Ноги совсем разнежились».

Коржавин сел рядом с Зарыкой.

— Жень, ты хоть разуйся!

Но Зарыка не шелохнулся. Вытянув длинные ноги, он монотонно посвистывал носом. «А я вот так сразу не могу уснуть, — с завистью подумал Руслан. — Не могу, и все. А надо бы… Завтра на ринге работать». Он стащил с товарища сапог, размотал портянку. Потом стал снимать второй.

— Может, и меня разуешь, — сказал Мощенко, подымая вверх левую ногу.

— Пошел к чертям!

— Заботливый ты у нас, Руслан, — миролюбиво заключил Мощенко.

Коржавин ничего не ответил, лег, подставив спину солнцу. Теплый ветерок ласково гладил кожу. От земли шел влажный запах. Черные маленькие муравьи деловито сновали по стеблю тюльпана. «Ишь ты, бегают строем, как солдаты, — подумал Руслан. — Интересно, кто их обучил этому?» Веки опускались сами. Приятная дремота обволакивала. Руслан старался ни о чем не думать. Но сон не приходил. Обостренный слух улавливал каждый шорох, каждое слово. Рядом разговаривали солдаты.

— Говорят, что маки усыпляют. У них такой запах, что ко сну клонит.

— Вкалывали мы сегодня, как в настоящем бою!

— Устали. Вот и спится…

— Да, обед был классным. Особливо каша. Одно сало!

Конечно, ему не уснуть. Руслан чертыхнулся: и маки не помогают. В голову лезут разные мысли, все о завтрашнем дне. Бой предстоит трудный. О большой физической силе Николая Мурко, его завтрашнего противника, ходят разные слухи. Конечно, разговорам можно не верить. Но с фактами считаться приходится. А факты говорят о том, что Николай Мурко уже несколько лет подряд бессменно является чемпионом области и занимает призовые места в республиканских соревнованиях. Так что, видно, орешек крепкий.

Коржавин опять вспомнил разговор со старшим лейтенантом Никифоровым. Может быть, тогда зря не согласился! Физрук полка, отговаривал его, советовал не связываться с Мурко, согнать пару килограммов и выступить в другой весовой категории.

Но Коржавину очень хотелось встретиться с местной знаменитостью и победить.

В подразделении любят спорт, есть лучшие в области волейбольная и баскетбольная команды, есть даже чемпион Туркестанского военного округа по бегу — сержант Мощенко. А вот боксеров не имеется. Даже потренироваться не с кем. А о тренировках с гражданскими спортсменами капитан Юферов не желает и слушать.

Конечно, Коржавин мог бы настоять, обратиться за помощью к физруку полка, но он этого не хотел делать. Он сознавал всю ответственность службы в ракетных частях, гордился званием ракетчика и не хотел, чтобы товарищи по огневому расчету считали его «филоном». Просто не позволяла совесть.

7

— Подъем! — Голос у Мощенко снова окреп и звучит, как труба.

Солдаты нехотя протирают глаза. Мощенко толкает Зарыку, но тот отмахивается:

— Отстань…

— Подъем, тебе говорят!

— Отстань…

— Подымайсь, тебе говорят! Кириллыч зовет, беседа будет!

Кириллычем солдаты ласково называют заместителя командира подразделения по политической части подполковника Афонина Степана Кирилловича. Афонин бывалый человек, участник трех войн. Десятилетним мальчишкой пристал он к кавалерийской бригаде, которая в здешних местах громила басмаческие банды. И Кириллыч принимал участие в последних боях гражданской войны. Потом, уже в качестве наводчика противотанковой пушки, сражался с японцами в песках Монголии, на Халхин-Голе. В Отечественную войну проделал путь от Воронежа до Праги. Участвовал во многих крупных сражениях, таких, как битва на Курской дуге, штурм Харькова, переправа через Днепр, освобождение Будапешта. В каких только переделках он не побывал! Четыре раза разбивали орудие, два раза был «заутюжен» фашистскими танками. А сколько раз приходилось отбиваться гранатами и бутылками с воспламеняющейся жидкостью? И ни разу за все годы войны Афонин не был ранен. Казалось, что и войну закончит без царапины, с орденами и медалями. Но в последний день, буквально в последний день войны, когда уже объявили о победе, о полной капитуляции врага, батальон эсэсовцев попытался прорваться из окружения на запад. Там матерые гитлеровцы надеялись найти спасение. И в этом бою разрывная пуля угодила командиру батареи в левый локоть. Превозмогая боль, Афонин остался на командном посту и руководил огнем батареи. Эсэсовский батальон был уничтожен.

В госпитале хирург настаивал на ампутации, но Афонин отстоял свою руку. Потом, через полгода, когда его выписывали, профессор сказал:

— С армией, молодой человек, придется распрощаться навсегда. Какая у вас гражданская специальность?..

Степан Афонин не мыслил жизни без армии. Спрятав на дно чемодана удостоверение инвалида Отечественной войны, он три года изо дня в день занимался специальной гимнастикой, тренировал руку. Сначала она не разгибалась совсем, потом стала чуть-чуть двигаться. Афонин торжествовал: это была первая победа.

На медицинской комиссии врачи удивленно пожимали плечами, подозрительно вчитывались в историю болезни, придирчиво рассматривали рентгеновские снимки и — ахали от изумления. Афонин добился своего, он вернулся в строй. А когда страна начала оснащать армию новейшей боевой техникой, коммунист Афонин был в числе первых, кто успешно освоил ракетное оружие.

На его глазах менялась армия. Если раньше звание «инженер» вызывало представление о саперных войсках, то теперь инженеры встали во главе боевых частей. В войска пришли молодые офицеры с дипломами инженеров и техников. Технически грамотные, образованные, влюбленные в свою профессию, они горячо брались за дело. Но им не хватало командирского опыта, который был — и не малый! — у Афонина и который он считал своим долгом передать молодым командирам. Когда подполковнику Афонину предложили перейти на политработу, он воспринял это как повышение по службе. Ведь воспитывать людей, влиять на чувства и мысли, «настраивать» душевную жизнь человека во много раз труднее, чем настраивать сложнейшие кибернетические машины.

Глава вторая

1

В гарнизон вернулись поздним вечером. Мыли машины, чистили технику, ставили в склад аппаратуру. Усталость давала себя знать. Тело ныло. Хотелось есть и спать.

— Шевелись, ребята. Ужин остывает! — подбадривает Мощенко.

Солдаты и так стараются.