заявление тёщи фактически не обсуждалось; Надя всегда и во всём была согласна с матерью, даже в случаях, когда та была явно не права: авторитет матери был непререкаемым; Лиза в то время ещё была маленькой, в разговор взрослых если и вступала, то только со своими проблемами, и сейчас она принесла свою старую куклу без правой руки и отдельно руку, чтобы Василий Васильевич занялся починкой её Настеньки. Пришивая кукле руку, Василий Васильевич думал о словах тёщи: конечно, замечание относительно его невысокого оклада было не из приятных, но не было новым, напротив, под влиянием подобных речей тёщи он безуспешно пытался уже вступить в партию, без членства в которой продвижение по службе было крайне затруднительным. Сам Василий Васильевич ещё в армии мог вступить в партию и тогда начинал этот процесс, но из-за сущего пустяка, неумного замечания секретаря парторганизации в его адрес, вдруг обиделся на всю партию, заупрямился и вышел из этого процесса. Он тогда был секретарём комсомольской организации подразделения и наивно полагал, что его кто-то будет уговаривать, но этого не произошло. От этого случая у Василия Васильевича осталось неприятное воспоминание, как о допущенной им самим грубой ошибке, поэтому о вступлении в партию он больше не хотел думать, если б ни тёща, которая однажды, как всегда решительно, поставила перед ним вопрос ребром:

- У тебя, Вася, есть противоречия с советской властью?

- Нет, кажется, - ответил Василий Васильевич, подумал и добавил, - и никогда не было.

- Тогда вступай в партию, будешь в первых рядах строителей коммунизма! - заключила тёща, хотя сама она была почему-то беспартийная.

Конечно, о коммунизме говорили просто так, никто уже в него не верил, в то время партийную программу, в которой были указаны конкретные сроки построения коммунизма, сравнительно недавно заменили новой без обозначения сроков. Партийные вожди и простые люди жили как-то по инерции: устраивали свои жизни и своих детей, приспосабливаясь к обстоятельствам, поэтому часто думали одно, а говорили то, что соответствовало этим обстоятельствам. Василий Васильевич прекрасно всё это видел и знал, поэтому нашёл совет тёщи разумным. Он обратился к парторгу, тот направил его к секретарю партбюро, который после небольшой беседы дал Василию Васильевичу образец, по которому и было им написано заявление о вступлении, нашли рекомендующих, и дела, казалось бы, потихоньку пошли. Но на протяжении полутора лет каждые полгода трое партийных рабочих переписывали ему свои рекомендации в партию (рекомендации были действительны в течение шести месяцев), а эта процедура бюрократически муторная, требующая предельной аккуратности и внимательности, напоминала школьный урок чистописания: приходилось переписывать иную бумагу не один раз, что для малограмотных людей было своего рода пыткой, и они каждый раз умоляюще смотрели на Василия Васильевича, чтобы он усовестился и отказался от этой затеи. В то время в КПСС был период "исправления классового состава партии", когда рабочие принимались практически без ограничений, приём инженерно-технических работников (ИТР) ставился в зависимость от количества принятых рабочих в соответствии с назначенным процентом. Рабочие не охотно шли в партию, не видя себе никакой выгоды, кроме, пожалуй, одной: партийных не забирали в вытрезвитель и вообще относились к этой слабости с пониманием, но зато они должны были посещать собрания, политзанятия, другие мероприятия и ещё платить членские взносы. По этой причине приём ИТР был крайне проблематичным, хотя некоторые, наиболее упёртые, всё-таки добивались своего и вступали, Василий Васильевич тоже надеялся, но надежды каждые полгода уменьшались. И вот теперь, тёща права, у него может появиться шанс: мемориальная доска могла стать пропуском: в порядке исключения, Василий Васильевич это знал, ИТР в партию принимали. С чего начать? Сделать доску могли только в одном месте, в железнодорожных мастерских, но это, действительно, дело политическое и идти, Василий Васильевич чувствовал это, в эти мастерские надо было каким-то особенным путём. Василий Васильевич вспомнил своего школьного друга, с которым они и в армии служили в одной роте, Витю Мохнанова, человека хитрого и расчётливого, который был давно партийным, он вступил в партию как раз в тот момент, когда наш герой заупрямился, и теперь занимал на станции какую-то прибыльную должность, но перед Васей не задавался, не раз советовал ему хорошие выходы из возникавших жизненных ситуаций. Кстати сказать, и женитьба Василия Васильевича произошла под влиянием Вити, который знал с ранней юности о неудачной любви Василия Васильевича, и много раз советовал ему выбросить Любочку из головы.

- Ты женись, Вася: появятся семья, дети и Любочке места не останется, - обычно говорил он. - Я удивляюсь, чего ты в ней нашёл особенного? Это мужики разные, а женщины все одинаковые, будто все от одной матери - женишься, сам в этом убедишься. Хочешь, я познакомлю тебя с моей соседкой, да ты её видел - отличная невеста!

- Нет, Витя, я сам, - отвечал Василий Васильевич на слова друга, и подумывал о женитьбе... теоретически, пока не прохудилась школьная крыша.

Но в одном Витя оказался не прав: Василий Васильевич по-прежнему любил Любочку, сам себе удивлялся: как можно жить с одной женщиной и одновременно любить другую, с пониманием стал относиться к традиции некоторых народов, согласно которой мужчинам позволялась иметь несколько жён. Воображения Василия Васильевича не хватало, чтобы представить себя мужем одновременно Нади и Любочки - получалась какая-то ерунда, а с Надей он уже не хотел расставаться ни при каких условиях. Но пора вернуться к текущим делам и продолжить повествование. На следующий день Василий Васильевич, найдя предлог, что при его работе было нетрудно, пошёл на станцию, встретился с Витей и рассказал ему о своей задумке. Витя немного поморщился, он не любил без нужды "светиться", но здесь, ему было понятно, что простым советом не отделаешься.

- Ладно, - сказал он, став очень серьёзным, - я познакомлю тебя с инструктором райкома партии. Если их это заинтересует, то дело пойдёт, если нет - извини, тогда выброси из головы эту идею. Только одна к тебе просьба: меня в эти дела не впутывать, согласен?

- Конечно, согласен, спасибо, Витя, не беспокойся, - отвечал Василий Васильевич, понимая, что на этот раз Витя для него нарушил свой принцип: без личной необходимости не высовываться.

На этом их разговор закончился, в тот же день Василий Васильевич, по сигналу Вити, позвонил