проверили шестьсот девятнадцать человек. И все липа, кроме одной! Полный ноль в голове. Ты хоть представляешь себе, сколько нам требовалось раньше времени, чтобы выяснить это? По нескольку часов на каждую! А теперь это занимает считанные минуты!

Джон Льюисон вздохнул. Он знал. Собственно, он сам и предложил это, сказав Хербу: «Выберите для теста какую-нибудь одну основную волнующую ситуацию, чтобы человек испытывал сильные эмоции». Но он не хотел знать, на какой ситуации остановил свой выбор Херб.

— О'кей, но она ещё ребёнок. Как насчёт её родителей, её прав и прочего?

— Это мы всё уладим. Не беспокойся. Что с Анной?

— Со вчерашнего дня она звонила мне уже раз пять. Акулы её добили. Она хочет нас видеть, обоих, сегодня во второй половине дня.

— Шутишь? Я не могу сейчас всё бросить!

— Не шучу. Она сказала, что не будет транслировать, если мы не появимся. Примет снотворное и будет спать, пока мы не прилетим.

— Боже! Она не осмелится!

— Я уже заказал билеты. Вылет в двенадцать тридцать пять.

Они молча поглядели друг на друга, и Херб пожал плечами. Небольшого роста, крепкий, но не тяжёлый, он не стал спорить со своим мускулистым, шести футов ростом партнёром. Джон обладал нелёгким характером, и ему приходилось постоянно себя контролировать. Многие говорили, что если он когда-нибудь сорвётся, для тех, кто выведет его из себя, это может плохо кончиться. Но до сих пор Джон всегда держал себя в руках.

Раньше для того, чтобы справляться со своим характером, ему требовалось колоссальное напряжение воли, чуть ли не физические усилия: теперь же это происходило совершенно автоматически, и он не мог припомнить, когда ему случалось хотя бы вспылить.

— Послушай, Джонни, когда мы встретимся с Анной, давай говорить буду я. О'кей? Много времени мне не понадобится.

— Что ты собираешься делать?

— Уговорю. А если она начнёт проявлять характер, так ей двину, что она у меня ещё неделю будет подпрыгивать. — Он ухмыльнулся. — До сих пор всё выходило, как она хотела. Она знала, что её некем заменить, даже если она начнёт выкаблучиваться. Ну, пусть теперь попробует. Пусть только попробует! — Херб двигался по комнате туда-сюда быстрыми дёргаными шажками.

Джон вдруг понял, что ненавидит этого приземистого человека с красным лицом. Чувство было новым: он словно попробовал ненависть на вкус и вкус оказался незнакомым и приятным. Херб вдруг остановился и взглянул на него.

— Почему она позвонила тебе? Почему она хочет, чтобы ты тоже присутствовал? Она же знает, что ты этих дел не касаешься.

— Она во всяком случае знает, что я полноправный партнёр, — сказал Джон.

— Да, но здесь дело не в этом, — лицо Херба искривилось в улыбке. — Она думает, что ты к ней ещё не остыл, да? Она знает, что ты уже сломался один раз, в самом начале, когда работал над ней, отлаживая аппарат. — Тут улыбка его потеряла мягкость. — Она права, Джонни, детка? Это так?

— Мы, кажется, с тобой договорились? — сказал Джон. Ты занимаешься своими делами, а я — своими. Меня она хочет видеть, потому что не доверяет тебе и не верит больше ни одному твоему слову. Ей нужен свидетель.

— Ладно, Джонни. Но ты уж тоже не забывай о нашем уговоре. — Херб неожиданно рассмеялся. — Знаешь, что это напоминало, ты и она? Пламя, льнущее к сосульке.

В три тридцать они уже сидели в номере Анны в отеле «Скайлайн» на Багамах. Херб заказал место на рейс обратно до Нью-Йорка на шесть вечера. Анна транслировала до четырёх, так что они расположились в её номере и стали ждать. Херб включил телевизор и предложил шлем Джону. Тот отказался, и они оба уселись в кресла. Джон некоторое время глядел на экран, потом всё-таки надел шлем.

Анна смотрела на волны далеко в море, где они катились ещё большие, зелёные и медлительные; затем она перевела взгляд ближе — там волны стали уже сине-зелёные и торопливые; и, наконец, повернулась туда, где они, накатываясь на песчаную косу, взбивались пеной такой плотной, что, казалось, по ней можно ходить. Она чувствовала себя совершенно умиротворённой, покачиваясь вместе с яхтой. Солнце поливало горячими лучами её спину, в руках подрагивало тяжёлое удилище. Ощущение возникало такое, словно ты ленивый зверь, живущий в полном согласии с этим миром, словно ты в нём дома, един с ним. Через несколько секунд она положила удилище и обернулась, взглянув на высокого улыбающегося мужчину в купальных трусах. Он протянул ей руку, и она поднялась. Они прошли в каюту, где их ждали приготовленные напитки. И вдруг её безмятежность и ощущение счастья исчезли, сменившись недоверием, возмущением и зарождающимся страхом.

— Что за чёрт? — пробормотал Джон, включая звук. Он редко пользовался звуковым каналом, когда транслировала Анна.

— …Капитану Бразерсу пришлось их отпустить. В конце концов они ничего ещё не сделали… — рассудительно говорил мужчина.

— Почему ты решил, что они попытаются меня ограбить?

— А кто ещё носит на себе драгоценности на миллион долларов?

Джон выключил телевизор и сказал:

— Ты идиот! Уж это-то тебе не сойдёт с рук.

Херб встал и подошёл к открытому окну с видом на сверкающий голубой океан за ослепительно-белой полосой пляжа.

— Знаешь, чего хочет каждая женщина? Иметь что-то стоящее того, чтобы быть украденным. — Он грустно усмехнулся. — Я имею в виду, помимо всего остального. Ещё они мечтают, чтобы их пару раз вздули и заставили встать на колени… Наш новый психолог очень неплох, а? Он нас ещё не подводил. Анна, может быть, побрыкается немного, но это пройдёт.

— Она не согласится на настоящее ограбление, — сказал Джон и подчёркнуто громко добавил: — Я тоже не соглашусь.

— Но мы ведь можем его разыграть, — сказал Херб. — От нас больше ничего и не требуется, Джонни, только подбросить идею, а всё остальное разыграть.

Джон уставился ему в спину. Он хотел в это верить. Очень хотел.

— Всё это начиналось не так, Херб. Что произошло? Теперь голос его звучал спокойнее.

Херб отвернулся от окна. Из-за яркого солнца у него за спиной лицо его казалось совсем тёмным.

— О'кей, Джонни, я согласен. Всё действительно начиналось не так. Но жизнь ускоряется, вот в чём дело. Ты создал свой аппарат, и то, что мы задумали, выглядело прекрасно, но этого хватило ненадолго. Мы давали им ощущение риска, и чувства, которые охватывают тебя, когда учишься кататься на горных лыжах, и автомобильные гонки, и всё, что мы могли придумать, но этого оказалось мало. Сколько раз можно прыгнуть с трамплина первый раз в жизни? Проходит время, и им хочется новых потрясений. Ты-то неплохо устроился, а? Ты купил себе новенькую сияющую лабораторию и закрыл дверь. Ты купил