скажу, — все тем же профессорским тоном продолжил Макмахон. — Люди, которые приходят в этот бар, знают, что здесь они получат лучшие «манхэттены», лучшие «мартини», лучшие «дайкири», которые только можно получить на этом свете. Которые смешаны из лучших ингредиентов и с большой любовью, мистер Гриммет.

— Один коктейль по вкусу не отличается от другого, — не унимался мистер Гриммет. — Щеки раздувают многие, а на самом деле никто ни в чем не разбирается.

— Мистер Гриммет, — голос Макмахона сочился нескрываемым презрением, сразу видно, что вы — человек непьющий.

По лицу мистера Гриммета чувствовалось, что он лихорадочно ищет новые доводы, чтобы защитить свою позицию. Наконец, ее брови взлетели вверх: он их нашел. Вновь взобрался на стул и вкрадчиво обратился к Макмахону: «А тебе не приходило в голову, что люди приходят в этот ресторан, потому что их здесь вкусно кормят»?

— Я скажу вам, что думаю о Грете Гарбо, — заполнил паузу голос первого официанта. — Лучше нее никого нет.

Несколько мгновений Макмахон смотрел в глаза мистера Гриммета. Потом его губы искривила горькая улыбка. Он глубоко вздохнул, как вздыхает человек, решивший поставить на лошадь, не выигрывавшую четырнадцать заездов подряд.

— Хотите знать, что я думаю о еде, которую подают в вашем ресторане, мистер Гриммет? — сухо спросил Макмахон.

— У меня лучшие повара, — без запинки ответил мистер Гриммет. — Лучшие повара в Нью-Йорке.

Макмахон медленно кивнул.

— Лучшие повара и худшая еда.

— Подумай, — рявкнул мистер Гриммет, — подумай, что говоришь.

— Любое дерьмо, которое повар может сервировать под конфетку, здесь подают на стол, — теперь Макмахон обращался к Тезингу, начисто забыв про мистера Гриммета. — Заливают соусом и подают. Однажды я съел в этом ресторане стейк из филея…

— Думай, что говоришь, Макмахон, — мистер Гриммет слетел со стула и подбежал к бармену.

— Разве можно испортить стейк, если он действительно из филея? Разумеется, нет. Его надо поджарить, и все дела. Если срезаешь с бычка кусок хорошего мяса, он будет хорош и в твоей тарелке. Если стейк плохой…

— Я плачу за продукты хорошую цену! — крикнул мистер Гриммет. — Я не потерплю намеков на то…

— Я бы не привел в этот ресторан собаку, чтобы она съела стейк из филея, — Макмахон его не слушал. — Даже молодую собаку с зубами, как у льва.

— Ты уволен! — мистер Гриммет хряпнул кулаком по стойке. — Ресторан обойдется без твоих услуг.

Макмахон поклонился.

— Меня это устраивает. Полностью устраивает.

— Да ладно, вам, ладно, — попытался замирить их Тезинг. — Стоит ли ссориться изза такого пустяка, как наше фирменное ржаное виски…

Макмахон уже снимал фартук.

— У этого бара есть репутация. У меня есть репутация. Я ею горжусь. Мне нет интереса работать там, где моей репутации может быть нанесен ущерб.

Макмахон аккуратно сложил фартук, бросил его на вешалку для полотенец, взял с полки деревянную табличку с надписью золотыми буквами: «Уильям Макмахон, ответственный». Мистер Гриммет с тревогой в глазах наблюдал, как Макмахон открывает решетчатую калитку, соединяющую пространство за стойкой с ресторанным залом.

— К чему такая спешка, Билли? — спросил он под скрип петель калитки. Вновь он ненавидел себя за просительные нотки в голосе, но Уильям Макмахон действительно был одним из лучших барменов Нью-Йорка.

Макмахон постоял, качая калитку взад-вперед.

— И ноги моей за этой стойкой больше не будет.

Он отпустил калитку.

— Я скажу тебе, что я сделаю, — мистер Гриммет ненавидел себя все больше и больше. — Я пойду на компромисс. Я увеличу твое еженедельное жалование на пять долларов, — он вздохнул про себя и посмотрел Макмахону в глаза.

Макмахон постукивал табличкой по стойке.

— Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину, мистер Гриммет, — мягко заговорил он. — В принципе деньги меня не интересуют. В принципе меня интересует совсем другое.

— Не так уж ты отличаешься от остального мира, — с достоинством изрек мистер Гриммет.

— Я отработал двадцать пять лет, — Макмахон все постукивал по стойке табличкой с надписью «Уильям Макмахон, ответственный», — и всегда мог заработать на кусок хлеба. Но я тружусь не только ради куска хлеба. Я тружусь ради чего-то более важного. Последние шесть лет я работаю здесь днем и вечером. Множество достойных людей приходит сюда, чтобы выпить, как положено леди и джентльменам. Им нравится этот бар. Им нравлюсь я.

— Кто ж спорит с тем, что тебя все любят, — нетерпеливо бросил мистер Гриммет. — Мы обсуждаем деловой вопрос, норму прибыли.

— Мне нравится это место, — Макмахон посмотрел на табличку, которую держал в руке. — Я думаю, это очень хороший бар. Я сам его спланировал. Так? — он вскинул глаза на мистера Гриммета.

— Ты его спланировал. Готов дать письменные показания и подписаться под ними. Ты его спланировал, — в голосе мистера Гриммета звучала издевка. — Но какое это имеет отношение к фирменному виски Тезинга?

— Если здесь все хорошо, — продолжал Макмахон, не повышая голоса, люди могут сказать, что это заслуга Уильяма Макмахона. Если что-то будет не так, люди могут сказать, что это промашка Уильяма Макмахона. Мне это нравится, мистер Гриммет. Когда я умру, люди смогут сказать: «Уильям Макмахон оставил после себя памятник, бар в ресторане Гриммета. За всю свою жизнь он не смешал плохого коктейля», — Макмахон достал из стенного шкафа пальто. — Памятник. Монумент. Мне не создать монумента из фирменного виски Тезинга. Мистер Гриммет, я думаю, вы просто болван.

Макмахон чуть поклонился обоим мужчинам и направился к двери. Мистер Гриммет шумно сглотнул слюну, а потом крикнул во весь голос: «Макмахон! бармен обернулся. — Хорошо. Возвращайся».

Макмахон указал на Тезинга.

— Все, что ты скажешь! — выпалил мистер Гриммет. — Любое чертово виски, какое ты захочешь.

Макмахон улыбнулся, прошествовал к стенному шкафу, повесил пальто, достал из кармана табличку. Прошел за стойку, надел фартук. Тезинг и мистер Гриммет не сводили с него глаз.

— Я хочу от тебя одного, — выдавил из себя мистер Гриммет. — Только одного.

— Да, сэр.

— Я хочу, чтобы ты не разговаривал со мной. И сам не буду с тобой говорить. Навеки.

Тезинг молча взял шляпу и двинулся к двери.

— Да, сэр.

Мистер Гриммет зашагал к кухне.

— Я вам кое-что скажу насчет дебютанток, — говорил у дальней стены первый официант. — Их очень уж захваливают?

Макмахон завязал тесемки фартука, аккуратно поставил на прежнее место, на полку среди бутылок виски, табличку с надписью: «Уильям Макмахон,