управлением военной аристократии римского типа. Неоспоримым выступало только наличие этого ресурса — и контроля над ним.

Этот тезис легко проиллюстрировать кратким обзором различных типов классовых обществ, которые сменяли друг друга в предшествующие исторические периоды.

В античных обществах (которые в XVIII–XIX веках неслучайно назывались периодом классической древности) основой господства свободного класса над зависимым являлась par excellence военная сила. Более того; внутри самого привилегированного класса реальную власть имели, как правило, лица, занимавшие высокие должности в военной иерархии. Как известно, одной из важнейших обязанностей римских консулов было исполнение функций главнокомандующего; во времена упадка республиканского строя все диктаторы выходили из среды военных; имперский режим сформировался в гражданских войнах, а впоследствии немалая часть императоров была свергнута или назначена армейской верхушкой. В рамках данного социального порядка денежное богатство скорее следовало из военного успеха, нежели определяло общественный статус per se, а земельная собственность не имела основополагающего значения, так как в границах метрополии доминировала формально находившаяся в «общем владении римского народа» ager publicus, а суверенитет императоров над отдельными провинциями имел скорее номинальное значение. Напротив, рост влияния земельной собственности и образование больших замкнутых владений при истощении притока рабов и спаде производства в хозяйствах свободных граждан оказались сопряжены с упадком и разрушением античного общества.

В феодальном обществе источником доминантного статуса аристократии была собственность на землю как основной хозяйственный ресурс. Делегирование власти от монархов к вассалам и далее, к мелкому дворянству происходило через жалование прав на земельные владения, аллоды, которые сначала выделялись во временное пользование, затем закреплялись в пожизненное владение, а впоследствии стали наследуемой собственностью. В данном случае обсуждаемый базовый ресурс обрел экономическую природу, так как к времени расцвета западноевропейских феодальных обществ крестьяне не были юридически закрепощены, а изъятие прибавочного продукта происходило не по причине принадлежности работника господину, а через взимание земельной ренты, представлявшей собой плату крестьянина за использование принадлежавшего феодалу надела. Фактор земельной собственности определял иерархическую лестницу феодального общества, и место в ней либо обусловливалось размерами владений того или иного сеньора, либо воплощалось в таковых. Заметим, что «третье сословие» вряд ли столь легко разрушило бы феодальный строй, если бы к соответствующему периоду буржуазия и крестьянство не обеспечили свое доминирование в обществе не только как распределители значительных денежных богатств, но и как собственники большей части обрабатываемых земель.

В буржуазном обществе основным фактором, обеспечивающим принадлежность к верхушке общества, стали финансовые ресурсы. Образование подавленного класса пролетариев произошло вследствие как обезземеливания крестьян, так и разорения мелких ремесленников. Установив контроль за финансовыми потоками, представители капиталистического класса вскоре добавили к нему и монополию на большую часть средств производства, которые в силу в том числе и технологических причин не могли находиться в индивидуальной собственности работников. Несмотря на то, что пролетаризация общества никогда не переходила опасной черты, промышленные рабочие и буржуа оказались двумя главными классами индустриальной эпохи. Учитывая, что самовозрастание капитала, с одной стороны, требовало значительных первоначальных вложений и, с другой стороны, не могло эффективно происходить фактически нигде, кроме как в промышленности и торговле, следует признать, что буржуазия имела в собственности не только основные, но практически все реальные рычаги, необходимые для осуществления эффективного контроля над обществом.

Согласно идеям К. Маркса, как известно, задачей коммунистической революции было политическое свержение господства буржуазии и передача всей власти «трудящимся»;^[9] история показала, что этот сценарий практически нереализуем. В чем же заключалась ошибка? Современные марксисты предпочитают утверждать, что главной причиной неудачи была «бюрократизация» социалистического общества, которая привела к политическому авторитаризму и хозяйственной неэффективности. На наш взгляд, это крайнее упрощение ситуации. Попытаемся понять, почему в разные исторические периоды военная сила, земельная собственность и финансовый капитал выступали доминирующими ресурсами, дававшими их владельцам власть над обществом, а труд, или рабочая сила, никогда не принадлежал к числу таких ресурсов? Первый же приходящий на ум ответ и содержит разгадку — все упомянутые ранее ресурсы обладали редкостью, которая отчасти и делала их столь ценными. В отличие от них труд если и был когда-то редким ресурсом, нехватка которого ограничивала возможности хозяйственного развития, то разве что после страшной эпидемии чумы в XIV веке, которая на время сделала безлюдными целые области в ряде европейских стран. Во все остальные эпохи предложение трудовых ресурсов было избыточным. С нарастанием глобализационных явлений редкость трудовых ресурсов становится все менее несущественным фактором: параллельно идут как процесс вынесения трудоемких производств за пределы индустриально развитых стран, так и переселение в эти государства низкоквалифицированных работников, успешно восполняющих дефицит трудовых ресурсов в наиболее богатых регионах мира.

Все это делает шансы на превращение пролетариата в новый доминирующий класс крайне незначительными. В то же время в XX веке стали видимыми и более знаменательные тенденции, нежели сохранение подчиненной рола груда. В короткие сто лет уместились феноменальные трансформации, серьезно снизившее значимость и всех прочих ресурсов, которые в предшествующие исторические эпохи обеспечивали доминирование тем или иным господствующим классам. В первые годы XX столетия ведущие европейские державы заканчивали формирование своих колониальных империй; в начале XXI самое мощное в военном отношении государство мира — США — не может установить эффективный контроль над относительно небольшой ближневосточной страной, Ираком. Военная сила утрачивает былую эффективность, а во внутренней политике вообще не выступает значимым аргументом. В начале XX века почти половина населения