прекратит войну, ни к чему не привели.

Войска, собранные из лучших подразделений янки и джонни, прошли через весь континент, от Миссисипи до реки Колорадо в Аризоне, но так и не встретили ни одного индейца.

Вместо того, чтобы сражаться с регулярными войсками, индейцы решили заняться белыми поселенцами.

Города и фермы опустели, и стояли теперь заброшенные. Беженцы хлынули в Луизиану, Теннеси, Виржинию и Нью-Йорк, заражая города паникой, и принося с собой самые невероятные слухи.

Вскоре я даже стал натыкаться на заметки, в которых очевидцы рассказывали об индейцах, от которых отскакивали пули.

Один из солдат, оставшийся в живых после атаки отряда сиу на форт Данкан, что у Рио-Гранде, своими глазами видел как пуля, выпущенная из Спрингфилда, расплющилась о лоб индейца, не причинив ему не малейшего вреда!

Над солдатом, конечно, посмеялись, обвинили его в трусости, и поставили перед трибуналом.

Прошел всего через месяц, и мне на глаза попалась первая заметка об умертвиях. Поначалу я думал, что это какая-то шутка, но вскоре первые умертвия появились и возле форта Блад.

Однажды, вовремя разгрузки очередного парохода, кто-то из заключенных заметил в воде мертвого медведя.

Чудовище лежало задними лапами в реке, а его огромная голова запуталась в водорослях и плавуне прибитых к берегу.

Собаки, унюхавшие медведя, заскулили и бросились наутек, поджав хвосты.

Наш бригадир, впрочем, оказался парнем не робкого десятка. Он без колебания подошел к воде и даже попробовал выдернуть стрелу, торчащую у мертвого животного из плеча.

— Даю руку на отсечение, — крикнул он. — Это команчи его прикончили!

Мы сгрудились на причале, вглядываясь в желтую мутную воду, в которой как змеи извивались длинные полотнища водорослей.

— Это не команчи, — сказал я в полголоса. — Это вообще не индейская стрела!

Но бригадир меня слушать не стал, он обхватил стрелу обеими руками и потянул изо всех сил.

Огромная медвежья лапа тут же вынырнула из песка, мелькнули желтые изогнутые когти, и вода сразу побурела от крови.

Бригадир стоял на берегу и с удивлением цеплялся за собственные внутренности, которые скользили у него между пальцев, вываливаясь из распоротого брюха.

Солдаты со Спенсерами бросились на помощь, но было уже слишком поздно.

Медведь поднялся на задние лапы. Его огромное тело тряслось и дрожало, голова безвольно болталась из стороны в сторону, а из разинутой красной пасти свисал синий язык.

Чудовище подмяло под себя бригадира, и принялось остервенело раздирать его на части.

Солдаты стреляли как сумасшедшие, а медведь лишь глухо рычал, не обращая на пули, вонзавшиеся в его тело, никакого внимания. Он поднял окровавленную морду к небесам и страшно заревел.

Арестанты попятились прочь, оставив меня на краю причала одного.

— Прости нас, дедушка медведь, — закричал я, приложив руки рупором к губам. — Уходи прочь по добру по здорову!

Один из надсмотрщиков фыркнул.

— Что ты там лопочешь? — в его побелевших пальцах был зажат флотский кольт. — Он все равно ни по-вашему, ни по-нашему не понимает!

Я не обратил на глупца никакого внимания.

Медведь повернул свою огромную мокрую голову в мою сторону и вновь заревел.

Выстрелы грохотали не переставая. По доскам причала звенели стреляные гильзы, а вода вокруг животного почернела от крови.

Осмотревшись по сторонам, зверюга взяла свою добычу в зубы, и, оттолкнувшись от берега, не спеша поплыла в сторону индейских территорий…

Как потом рассказывал один из солдат, который пересчитал стреляные гильзы, валявшиеся на причале, в медведя было выпущено восемьдесят пять зарядов, которые так и не смогли его прикончить.

— Я слышал, — солдат сделал круглые глаза. — Что подобный случай произошел у Порт Хадсон. Там огромный гризли напал на отряд кавалерии! Говорят, что его не смогли завалить даже из пулемета Гатлинга, выпустив в него целую обойму!

— Целую обойму? — другой солдат присвистнул. — Это же сто патронов! Они должны были превратить его в фарш!

— Ан нет! — первый солдат хмыкнул. — Говорят, что у зверюги вспыхнула шерсть, и только после этого он дал деру!

В последние несколько месяцев моего заточения мне пришлось услышать немало даже более удивительных рассказов. Что из них было правдой, а что выдумкой, я не знаю. Однако, после того, что я увидел собственными глазами, я уже был готов поверить в любую небылицу.

* * *

Половник Роберт Фергюсон принял меня в своем кабинете. Конвойный закрыл за мной дверь, а сам остался снаружи.

— Я подписываю приказ о вашем освобождении, — сказал полковник. Он сидел за столом, держа в руке перо.

Я уставился на лежащую перед ним бумагу, не зная что сказать.

— С сегодняшнего дня вы свободный человек, мистер Блэйк! — улыбнулся он, откладывая перо в сторону. — Ничего не хотите сказать по этому поводу?

Если полковник ожидал, что я начну прыгать от радости, его ждало жестокое разочарование.

Я посмотрел на его седые волосы, уложенные аккуратными волнами, на щегольские усики, на гладко выбритый подбородок и на очки в золотой оправе. Мой взгляд соскользнул на его ухоженные руки, с аккуратными ногтями, на белые манжеты рубашки, с золотыми запонками, стилизованными под скрещенные сабли и остановился на серебряной чернильнице в виде пушки.

— И что мне теперь делать? — спросил я, переводя взгляд на носки своих стоптанных башмаков и на протертые до дыр брюки.

— Да что угодно! — полковник развел руками в стороны. — Для молодого человека вроде вас, все дороги теперь открыты!

— Вы и вправду так думаете? — спросил я и покачал головой.

Мистер Фергюсон встал из кресла и повернулся к окну, заложив руки за спину.

— Я вас понимаю, мистер Блэйк, — сказал он, глядя на свое отражение в стекле. — Нам всем приходится нелегко.

— Тут вы правы, — я усмехнулся. — Так что же дальше?

Полковник покачал головой.

— Не знаю, — сказал он. — С той секунды как я подписал приказ о вашем освобождении, я за вас больше не несу ответственности.

— А как же полковник Дуглас? — спросил я. — Неужели шайены его отпустили?

Послышался смешок. Полковник обернулся ко мне и покачал головой.

— Дуглас теперь сам по себе, — вздохнул он. — Переговоры прервались, и меня поставили перед выбором, либо вздернуть вас, либо отпустить.

— Спасибо, что выбрали второе, — сказал я.

— А какой толк от вашей смерти? — полковник пожал плечами. — Живым вы можете нам еще пригодиться.

Я насторожился. Выходит, и у моей свободы есть цена!

— Возьмите, — мистер