Ривера. Её сидения до сих пор были запятнаны кровью.

Ривер посмотрел на Нили.

— Ты же понимаешь, почему я должен это сделать, верно?

Тот рассмеялся.

— Да. Давай, обуздай своё сияние, чтобы мы могли поехать за Броди и выбить из него всю дурь. Если он ещё жив.

— Жив, — уверенно ответил Ривер.

Я покачала головой.

— Я ранила его в грудь. Я видела кровь. Слышала его крики, — я уже говорила это прежде. Много-много раз. Теперь это начало звучать как молитва.

Ривер ничего не сказал.

Джек поймал мой взгляд.

— Он сбежал. Пока я продолжал лежать на земле после его пореза. Я не мог пошевелить ни руками, ни ногами, но всё видел. Он выбежал из гостевого дома.

Джек был прав. Мы много раз это обсуждали, и всё всегда заканчивалось тем, что Джек видел, как Броди убежал. Мы понимали, что он выжил. И ушёл, не оставив и следа. А мы их тщательно искали.

Люк по-мужски приобнял Ривера. Затем тот присел и крепко прижал к себе Джека. Их объятия не были прохладными и мужскими. Просто крепкими и искренними.

— Пойду, заварю ему кофе, — наконец сказал Люк. — Джек, может, посмотрим, что творится в городе? Вдруг какие-то ребята видели на площади банду зомби? Звучит как что-то, что могло случиться в нашем городке.

Джек улыбнулся. Затем отошёл от Ривера и, не оглядываясь, последовал за Люком по дороге в Эхо.

Остались только я и Нили с Ривером.

Ривер провёл рукой по волосам и прислонился к машине.

— Однажды дедушка мне кое-что рассказал. Я был ещё мальчишкой и не знал ничего о сиянии. Дедушка старел и часто погружался в воспоминания. Обычно он говорил о Фредди и об их молодости. Но в тот раз он посмотрел прямо на меня и сказал: «Ты должен воздержаться. Ты должен воздержаться, если оно начнёт выходить из-под контроля. Это единственный способ».

Какое-то время все молчали и думали над этими словами. Я слушала шелест листьев на деревьях и шум волн, бьющихся об скалы. Слушала, как моё сердце трещит, меняет форму, растёт, потому что оно больше не было маленьким, сморщенным и голодным.

— Если я поеду за Броди, — продолжил Ривер через минуту или около того, — то должен взять себя в руки. Мне нужно побыть одному. Совершенно. В ином случае… я себе не доверяю.

— Броди сказал, что ты должен сойти с ума, чтобы сияние повиновалось тебе, — я взяла парня за руку и сжала её. — Что, если твой дедушка ошибался? Что, если, остановившись, ты ничего не добьёшься, а Броди станет только сильнее?

Ривер пожал плечами.

— Нужно попытаться, Ви. Либо я остановлюсь, либо продолжу, пока не стану таким же безумным, как он. Что бы ты выбрала?

Нили покачал своей светлой головой и хохотнул.

— Я бы предпочёл съехать с катушек, если бы это позволило мне убить этого маленького ковбоя. Я бы так его убил…

Ривер крепко обнял брата. Затем отпустил его и заключил меня в медвежьи объятия. Мы крепко держались друг за друга, так крепко, как только могли, и Ривер прижался губами к моему уху.

— Я исчезну, — прошептал он. — Если ничего не выйдет, и я использую сияние, Нили меня найдёт. Но если нет, значит, я делаю что-то правильно. Позвольте мне спрятаться. А когда я вернусь, то буду сильнее. Лучше.

Пальцы Ривера запутались в моих волосах, и он прижал меня ещё ближе.

— Броди думал, что ты умрёшь. Что он сделает, когда узнает, что это не так? Возможно, ему будет плевать. Но я не хочу больше рисковать. Нили останется в гостевом доме и дождётся моего возвращения.

Я кивнула, и его рубашка задела мою щёку. Я не стала упоминать, что в прошлый раз Нили не удалось помешать Броди причинить мне вред.

Ривер поцеловал меня в щёку, лоб и мочку уха. Нили наблюдал за нами, радостно улыбаясь, но нам было всё равно.

— Как же я буду спать без тебя? — пробормотал Ривер мне в шею. — Ви, я никогда никого не боялся, но мой рыжеволосый ковбой-братец напугал меня до чёртиков. Это не имеет значения. Мне плевать, если придётся продать душу Дьяволу. Плевать, если Броди и есть Дьявол. Я убью его. Как он пытался убить тебя. И сделаю это так, чтобы все запомнили, упаси нас Господь.

А затем он поцеловал меня. В губы. Страстно. Я закрыла глаза и окунулась в поцелуй, пытаясь ощутить то же, что и при первом поцелуе на кладбище.

Но тут на запястьях заболели шрамы. И перед глазами мелькнули рыжие волосы. И тогда я почувствовала губы Броди на своих, и как моя кровь начала пропитывать нашу одежду.

Я отпрянула. По глазам Ривера стало ясно, что мне не нужно ничего объяснять, совершенно ничего, потому что он понял.

Парень потянулся в карман и достал ещё одну закладку. Это была стодолларовая купюра, сложенная в форме звёздочки. Он вложил её мне в ладонь.

А затем сел в машину.

И уехал.

Глава 30

Ривер уехал. Нили остался.

Джек тоже окончательно переехал к нам. Он пережил дьяволов, самоубийства, чердаки, ведьм, пожары, ножи… но каким-то образом ему удалось остаться нормальным.

Нили развёл костёр во дворике гостевого дома, и мы впятером — Люк, Саншайн, Нили, я и Джек — жарили сладкие итальянские колбаски и кукурузу после наступления темноты. Так мы провели лето.

Иногда я спала в кровати Ривера в гостевом доме. Нили не возражал. Кроме того, мне нравился его смех. Нравилось, что он был похож на брата. Мы не говорили о Ривере и перестали читать газеты. Нам не хотелось знать. Ни о нём, ни о Броди — что они делали, кому причиняли боль. Пока нет.

В последнюю ночь августа, за неделю до того, как должен был начаться мой последний год в школе, я снова спала в кровати Ривера. Перекатилась на бок, и мне в лицо ударило яркое солнце.

Но меня разбудило не оно. А голоса снаружи. Я быстро оделась, моё сердце бешено колотилось в груди.

Не может быть!

Но может.

Я вышла наружу и увидела родителей, достающих чемоданы из такси. Мама заметила меня и уронила сумку. Я побежала к ней в объятия, и мы крепко вцепились друг в друга, словно это было так же необходимо, как воздух, а мы очень долго задерживали дыхание. Я закопалась носом в её длинные волосы и учуяла запах крепкого европейского кофе, элегантных французских духов и свежего парижского дождя. Но под всем этим был аромат скипидара, как всегда.

Я злилась, что она уехала, а затем вернулась, словно ничего не произошло. Словно ей ничего не нужно было объяснять, и у неё не было никаких обязательств. Но мои родители делали, что хотели, независимо от моего мнения. Мне ничего не оставалось, кроме как принимать их такими, какие они есть, и надеяться, что они так же отнесутся ко мне.

Мама говорила очень быстро. С той же скоростью, с какой в моей голове пролетали мысли,