- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (25) »
производства моего изобретения, то я скромен — я продам его вам всего за пятьдесят тысяч…
— Но чем вы гарантируете меня, что ваши аппараты соответствуют их назначению?
— О, за этим дело не станет. У меня есть дома модель, и если…
— Времени у меня достаточно, — перебил его Прейс и, позвонив, приказал шоферу подать автомобиль.
* * *
Заслуженный психиатр профессор Пехтерев, автор многочисленных ученых трудов, совершал свой обычный утренний моцион, когда из подъезда одной из крупнейших газет бомбой вылетел первый газетчик и помчался по Невскому, бешено крича: — «Сынсацыя». Изобретена машина мудрости. Нет глупых. За ним вылетел второй, третий, четвертый, и скоро весь благоустроенный Невский XXV века кишел газетчиками, певшими на разные голоса: — «Сынсацыя». Изобретена машина мудрости. Нет больше глупых. Профессор первое мгновение подумал было о массовом помешательстве и даже невольно по старой привычке вспомнил примеры массовых психических заболеваний в истории, но все-таки не выдержал и купил газету. На первой странице жирным шрифтом стояло: Чудо XXV века «Редакция получила сведения о новом изобретении известного уже ученому миру Белкова. Это так называемая „машина мудрости“ и т. д. По слухам, известный миллионер-биржевик Прейс, недавно потерявший половину своего состояния благодаря закрытию пушечных заводов, занялся изготовлением этих машин». Профессор дочитал, с недоумением посмотрел вокруг себя, словно ища кого-нибудь, кому мог бы вылить бушевавшие в груди чувства и, не заметив никого, кроме городового, направился к тому. — Послушайте, — обратился психиатр, — что же это такое? — Что? — строго спросил городовой. Профессор указал на заметку, — городовой прочел, взглянул на Пехтерева, и вдруг оба разразились таким хохотом, что перебегавшая в это время улицу кошка в ужасе бросилась к водосточной трубе и стрелой взмыла по ней на крышу Императорской библиотеки. А через несколько часов весь Петроград хохотал так, как не хохотал за семь столетий своего существования. Между тем дело у Прейса и Белкова кипело и, месяц спустя, несколько тысяч «машин», изготовленных на собственном заводе Альберта Ивановича под руководством самого Белкова, поступило в продажу. Несмотря на высокую стоимость — экземпляр — пять тысяч рублей, спрос превзошел самые смелые ожидания, и в несколько дней все количество было распродано. Ходили слухи, что даже некоторые почтенные профессора, светила науки, тайком приобрели по экземпляру «машины мудрости». Скоро пришлось выпустить в продажу несколько сот тысяч экземпляров, и Прейс ходил именинником, потирая от удовольствия руки. — Ну, что я вам говорил, — заметил однажды Белков, когда они сидели в фешенебельном ресторане за бутылкой шампанского, — разве не превосходная штука, — моя «машина мудрости»? — Чудесная, — ответил Прейс и растроганно предложил: — Хотите стать моим компаньоном? — Спасибо, дорогой, но, право, я в такой степени счастлив славой, что мне достаточно и пятидесяти тысяч. Через год все население земного шара сделалось мудрым настолько, что стали поговаривать о необходимости закрытия гимназий и университетов за полной их ненадобностью, ибо даже гимназист первого класса мог написать сочинение на любую тему не хуже самого ученого профессора. Что же касается разного служащего люда — приказчиков, сапожников, трубочистов, колбасников, то все они предпочли науку и литературу своим профессиям и начали писать пространные сочинения, которые не находили себе сбыта на книжном рынке, потому что наука и литература сделались общим, присущим каждому качеством и никого уже не интересовали. Тогда случилось то, чего ни в коем случае не могли ожидать Прейс и Белков. Однажды вечером в кабинет к Прейсу влетел Белков и еще с порога закричал: — Беда! Беда! — и без чувств упал в кресло подле испугавшегося Прейса. Когда тому удалось привести румяного старичка в чувство, Белков вытащил из кармана скомканную газету и молча указал на обведенное красным карандашом место. Миллионер прочел: — Сенсационное донесенье. Правительствам всех стран предписано изъять из продажи знаменитую «машину мудрости», как вредный для политических и социально-экономических интересов соблазн, а для того, чтобы успешнее бороться с пустившим уже корни злом, учредить в университетах кафедру новой науки… глупости. Историк XXVI века говорит, что на другой день после обнародования противоразумного манифеста по улицам ходили многочисленные толпы и пели сочиненный каким-то безнадежным глупцом гимн: «О, глупость, тебе поклоняемся, ты жизни святая звезда. От разума, мы отрекаемся, чтоб снова глупить без конца». Глядели на эту демонстрацию седовласые ученые, маститые писатели, и слезы радости струились по их щекам. Плакали, но не от радости, и Прейс с Белковым.ЛУЧИ СМЕРТИ
I
Дождливым осенним вечером, — когда в стремительно несущихся на улицах потоках воды отражались яркие пятна электрических фонарей, когда прохожие спешили в ресторан или домой, чтобы за бокалом вина или стаканом чаю создать в своем воображении хотя слабую иллюзию чего-то теплого и весеннего, в один из узких переулков Петроградской стороны свернул бешено мчавшийся автомобиль и подкатил к подъезду большого шестиэтажного дома. Из автомобиля выскочил высокий, высокий господин, торопливо расплатился с шофером и быстро вбежал по лестнице во второй этаж, где остановился перед дверью с медной дощечкой «Инженер К. И. Пальцев» и три раза нажал кнопку электрического звонка. Дверь тихо распахнулась — и лакей помог господину снять пальто. — Где же ваш больной? — Пожалуйте, г-н доктор. Доктор вошел в указанную лакеем комнату и очутился в спальне больного. В воздухе стоял тяжелый, специфический запах лекарств. Люстра из трех зеленоватых лампочек разливала кругом зеленоватый свет, от которого лицо больного, тонувшее в подушках, казалось еще безжизненнее. — Это… доктор? — слабым голосом спросил больной. — Одинцов, — представился вошедший и, присев к нему, деловито спросил: — Ну, рассказывайте, что у вас болит? — Все, доктор. Я чувствую, что скоро умру. — Всегда успеете, — оптимистически заметил Одинцов и принялся за скучную процедуру обычных выстукиваний и выслушиваний; потом выпрямился и сказал: — Правое легкое — капут; левое только наполовину. Достоверно сказать, когда умрете, не могу, но если поедете на юг, то проживете еще годик-два. Как видите, — отчаиваться нечего. — Все- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (25) »