- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (60) »
товарищ Шорин. Область вам дать? Попробую соединить… Не отходите… Область? Ответьте Никольску… Что вам в области, товарищ Шорин? Так. Ясно… Дайте нам двенадцать-тридцать четыре. Все равно: кто подойдет… Говорите, товарищ Шорин…
Слушаю. Вова? А что же ты не танцуешь и вообще не веселишься? Знаешь, Вовочка: сейчас я соединила с областью товарища Шорина. И тоже они поздравили друг друга. Ты только подумай: во всей стране сегодня так весело, все довольные, все веселятся, танцуют!..
Вы закончили с областью, товарищ Шорин?.. Разъединяю… Слушаю. Спасибо, и вас также… Даю дорожный участок. Вова, ты еще тут? Знаешь, у меня такое впечатление, что весь город поздравляет в первую очередь меня. Ага. А я еще говорила, что дежурство будет неудачное… Вот дура я! Обожди: вызов. Слушаю.
Вовочка, клади трубку: область на проводе. Потом мы еще поговорим — правда?.. Что, что? Москва вызывает?! Вот это — да!.. Я говорю: соединяю с доктором Пахомовым. Нет, не квартиру, а — поликлинику. Он сейчас там. Да. Поликлиника? Вас вызывает столица нашей родины Москва. Позовите доктора Пахомова. Доктор? Отвечайте Москве!.. Спасибо, и вас также!.. Москва? Говорите с Пахомовым…
Вовочка, ты здесь? Подумай только: Москва пас вызывает! Ну, не лично нас с то-бой, а все-таки нашего земляка. Опять вызов…
Слушаю. Спасибо, и вас также! Даю мельницу. Нет, Вова, я все-таки очень рада, что приняла это дежурство… Так интересно, я даже не ожидала. Алло! Вова, ты меня слышишь?.. Ну ничего… скоро мы с ним встретимся: Новый-то год уже наступил!..
Летнее солнце, сильно склонившись к западу, светило даже как-то веселее, чем в полдень. Самые серые дачи казались выкрашенными в приятные и легкие тона в тех местах, куда падали оранжевые лучи могучего светила, которое «под занавес», видно, решило поразить мир своими расцветками. По дорожке, мимо невысоких дачных заборов, шел молодой человек лет двадцати с чем-то. В руках у молодого человека был толстый портфель. И по костюму и по озабоченному лицу было видно, что это не дачник. Молодой человек шел не совсем уверенно, часто оглядываясь. Надо думать, он искал место, расположение которого ему не было точно известно. — Нет, кажется, вот здесь, — бормотал он, — да, да, конечно здесь! Вон и балкончики по бокам… Только подкрасили всё… А вот и вывеска! И точно: над калиткой была прибита не слишком тщательно оформленная железная дощечка. Она гласила: «Детский сад имени Клары Цеткин». Молодой человек, поколебавшись, открыл калитку и вошел. В саду разбросаны были фанерные аэропланы, пароходы, качалки и прочее в том же духе. Но людей не было. Молодой человек осматривался с некоторой даже жадностью. И вдруг раздался детский голос, заставивший его вздрогнуть: — Тебе чего, дядя? Молодой человек оглянулся: на скамейке, скрытой наполовину высокой и толстой сосною, сидел мальчик лет шести. Молодой человек улыбнулся, подошел к скамье и, опустив на нее портфель, сказал: — Вот пришел поглядеть на детский сад… И я ведь тут когда-то обучался… отдыхал… ну, в общем, жил. — Что-то ты врешь, дядя, — сурово сказал мальчик, — взрослые в детском саду не обучаются. — А я тогда и не был взрослым. Я тогда вот такой был, как ты сейчас. Мальчик недоверчиво пожевал губами и снова спросил подозрительно: — Когда ж это было? — Давно, брат, это было… в тысяча девятьсот сорок втором году… Восемнадцать лет назад… Молодой человек опять стал оглядываться. — При мне этого всего не было, — указал он на фанерные сооружения, — игрушек у нас вообще было маловато. — А чего было многовато? — А ничего. Тогда такое время было. У вас, например, что на обед дают? — Разное… — протянул мальчик, — ну, суп… котлеты… компот… На завтрак — колбасу! — оживленно добавил он. — Ну вот видишь. А нам колбасу давали редко: война была… карточки — эти, ну, продовольственные… — Чьи карточки? Твои? — И мои… и на всех были карточки… — Мы тоже снимались всем садом на карточку… — Нет, брат, я не про то говорю… Да тебе, пожалуй, и не понять… Мальчик подумал немного и спросил: — А во что вы играли? — Мы? Сейчас вспомню. Да! Как же. В «каравай» играли, потом — «в казаки и разбойники». — А в прятки? Молодой человек оживился и замахал руками: — Ну как же! Обязательно! «Палочка-постукалочка». Мы еще считались, кому водить: энэ бэнэ, энэ флок… — Карл Иваныч блины пек, — подхватил мальчик, — пёк, пёк, недопёк… — …испугался и убёг! — закончил гость. — А вы во что играете? — Ну — в Чапаева… в спутников, в ракеты, мало ли во что… Гость покачал головою: — Ну, в спутники мы не играли… В конторе прячетесь, когда «палочка-постукалочка»? Знаешь, сейчас, как войдешь в дачу, — налево? — И ничего подобного. Контора теперь направо, а налево живет Марья Павловна. Молодой человек всплеснул руками: — Марья Павловна? Неужели она еще работает?! Мальчик солидно кивнул головой. Гость растроганным голосом спросил: — Может быть, у вас и сторож работает? Никита… Семенович, — подхватил мальчик. — Работает. Он, если кто балуется, говорит, что посадит в печку, а его никто не боится, потому что он добрый. — Конечно, добрый, — опять подхватил гость. — Он нам такие палки вырезал из орешника! И по всей палке узоры делал змеею. Где он сейчас, Никита Семенович? Мальчик ответил явно чужой и привычной интонацией: — Никита Семенович уехал оправдать наряды на базу. Гость покивал головою в знак того, что и «оправдание нарядов» ему было знакомо, потом спросил: — А где же все ребята? — Гулять пошли. В лес. — Знаю! Это сейчас первая улица налево, потом перейти шоссе — и лес. — Вот и неправда. Шоссе перейдешь, а там — дачи. В лес еще надо направо свернуть. — Значит, построили дачи за это время. Еще бы! Ну, а ты-то почему не гуляешь? Мальчик отвернулся, посопел и произнес: — Нипочему… — Но тут же не выдержал и пояснил: — Меня наказали. По улыбке гостя было видно, что в свое время и он бывал в этом положении. Он спросил: — За что же тебя наказали? — Ни за что… У Витьки Сергеева вдруг компот из носу потек, потому что его рассмешила Ирочка, когда он ел компот. А мне стало интересно, я уже нарочно пустил носом… — Компот? — Ага. Ну, а Марья Павловна придралась, и вот… и они ушли… а я… не ушел. Тут, очевидно, какая-то тревожная мысль пришла в голову мальчику, потому что глаза его заблестели, он взял гостя за рукав и спросил: — Дядя, а
Товарищи
Летнее солнце, сильно склонившись к западу, светило даже как-то веселее, чем в полдень. Самые серые дачи казались выкрашенными в приятные и легкие тона в тех местах, куда падали оранжевые лучи могучего светила, которое «под занавес», видно, решило поразить мир своими расцветками. По дорожке, мимо невысоких дачных заборов, шел молодой человек лет двадцати с чем-то. В руках у молодого человека был толстый портфель. И по костюму и по озабоченному лицу было видно, что это не дачник. Молодой человек шел не совсем уверенно, часто оглядываясь. Надо думать, он искал место, расположение которого ему не было точно известно. — Нет, кажется, вот здесь, — бормотал он, — да, да, конечно здесь! Вон и балкончики по бокам… Только подкрасили всё… А вот и вывеска! И точно: над калиткой была прибита не слишком тщательно оформленная железная дощечка. Она гласила: «Детский сад имени Клары Цеткин». Молодой человек, поколебавшись, открыл калитку и вошел. В саду разбросаны были фанерные аэропланы, пароходы, качалки и прочее в том же духе. Но людей не было. Молодой человек осматривался с некоторой даже жадностью. И вдруг раздался детский голос, заставивший его вздрогнуть: — Тебе чего, дядя? Молодой человек оглянулся: на скамейке, скрытой наполовину высокой и толстой сосною, сидел мальчик лет шести. Молодой человек улыбнулся, подошел к скамье и, опустив на нее портфель, сказал: — Вот пришел поглядеть на детский сад… И я ведь тут когда-то обучался… отдыхал… ну, в общем, жил. — Что-то ты врешь, дядя, — сурово сказал мальчик, — взрослые в детском саду не обучаются. — А я тогда и не был взрослым. Я тогда вот такой был, как ты сейчас. Мальчик недоверчиво пожевал губами и снова спросил подозрительно: — Когда ж это было? — Давно, брат, это было… в тысяча девятьсот сорок втором году… Восемнадцать лет назад… Молодой человек опять стал оглядываться. — При мне этого всего не было, — указал он на фанерные сооружения, — игрушек у нас вообще было маловато. — А чего было многовато? — А ничего. Тогда такое время было. У вас, например, что на обед дают? — Разное… — протянул мальчик, — ну, суп… котлеты… компот… На завтрак — колбасу! — оживленно добавил он. — Ну вот видишь. А нам колбасу давали редко: война была… карточки — эти, ну, продовольственные… — Чьи карточки? Твои? — И мои… и на всех были карточки… — Мы тоже снимались всем садом на карточку… — Нет, брат, я не про то говорю… Да тебе, пожалуй, и не понять… Мальчик подумал немного и спросил: — А во что вы играли? — Мы? Сейчас вспомню. Да! Как же. В «каравай» играли, потом — «в казаки и разбойники». — А в прятки? Молодой человек оживился и замахал руками: — Ну как же! Обязательно! «Палочка-постукалочка». Мы еще считались, кому водить: энэ бэнэ, энэ флок… — Карл Иваныч блины пек, — подхватил мальчик, — пёк, пёк, недопёк… — …испугался и убёг! — закончил гость. — А вы во что играете? — Ну — в Чапаева… в спутников, в ракеты, мало ли во что… Гость покачал головою: — Ну, в спутники мы не играли… В конторе прячетесь, когда «палочка-постукалочка»? Знаешь, сейчас, как войдешь в дачу, — налево? — И ничего подобного. Контора теперь направо, а налево живет Марья Павловна. Молодой человек всплеснул руками: — Марья Павловна? Неужели она еще работает?! Мальчик солидно кивнул головой. Гость растроганным голосом спросил: — Может быть, у вас и сторож работает? Никита… Семенович, — подхватил мальчик. — Работает. Он, если кто балуется, говорит, что посадит в печку, а его никто не боится, потому что он добрый. — Конечно, добрый, — опять подхватил гость. — Он нам такие палки вырезал из орешника! И по всей палке узоры делал змеею. Где он сейчас, Никита Семенович? Мальчик ответил явно чужой и привычной интонацией: — Никита Семенович уехал оправдать наряды на базу. Гость покивал головою в знак того, что и «оправдание нарядов» ему было знакомо, потом спросил: — А где же все ребята? — Гулять пошли. В лес. — Знаю! Это сейчас первая улица налево, потом перейти шоссе — и лес. — Вот и неправда. Шоссе перейдешь, а там — дачи. В лес еще надо направо свернуть. — Значит, построили дачи за это время. Еще бы! Ну, а ты-то почему не гуляешь? Мальчик отвернулся, посопел и произнес: — Нипочему… — Но тут же не выдержал и пояснил: — Меня наказали. По улыбке гостя было видно, что в свое время и он бывал в этом положении. Он спросил: — За что же тебя наказали? — Ни за что… У Витьки Сергеева вдруг компот из носу потек, потому что его рассмешила Ирочка, когда он ел компот. А мне стало интересно, я уже нарочно пустил носом… — Компот? — Ага. Ну, а Марья Павловна придралась, и вот… и они ушли… а я… не ушел. Тут, очевидно, какая-то тревожная мысль пришла в голову мальчику, потому что глаза его заблестели, он взял гостя за рукав и спросил: — Дядя, а
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (60) »