- 1
Василий Борисович Ливанов За компанию
Бывший олимпийский чемпион по вольной борьбе, а теперь заслуженный тренер подрастающего поколения Николай Николаевич Акимов прогуливался по платформе вдоль спального вагона, дымя крепкой сигаретой. Когда до отправления поезда оставалось минуты две, Николай Николаевич бросил окурок в темную щель между краем платформы и зеленым боком вагона и, протиснувшись мимо проводницы, уже снявшей чехол с желтого флажка, прошел в свое купе. Никаких признаков дорожного попутчика в купе не было. «Видно, поеду в одиночестве, — подумал Акимов, — повезло, никто рядом храпеть не будет». Вагон дернулся, и за окном поплыли вокзальные огни. И тут дверь купе с лязгом отъехала в сторону, и вот он, попутчик, тяжело дыша, устраивает на свободное место туго набитую спортивную сумку с надписью «Пума» под черным силуэтом застывшего в прыжке хищника. — Вот повезло! — отдуваясь, воскликнул попутчик. — Вы — сосед, что надо. А то, бывает, один едешь, или какая-нибудь дамочка капризная попадется. Познакомились. Попутчик представился Фомой Фомичом. — Сумка у вас знатная, — заметил Акимов. — Вы — спортсмен? — Можно и так сказать, — отозвался новый дорожный знакомый, расстегивая молнию на своей сумке. — Мастер спирта. Николай Николаевич подумал было, что попутчик оговорился, но тут же на столике возник золотой столбик коньячной бутылки, извлеченной из сумки Фомой Фомичом. — Сейчас стаканчики организую, — объявил Фома Фомич. — Я бы… мне бы лучше чайку, — невпопад отозвался Николай Николаевич. — Будет и чаек. Коньяк с чаем — это же классика! И Фома Фомич выскользнул из купе. Вскоре он вернулся и поставил на столик два пустых стакана. За ним проводница внесла чай еще в двух стаканах с подстаканниками. Фома Фомич мгновенно открыл бутылку и набулькал по полстакана коньяку. — Видали? — радостно спросил Фома Фомич. — Глаз — алмаз. Уровень как в аптеке. — Я не пью, — сказал Николай Николаевич. — Не пьете? — Фома Фомич несказанно удивился. — Это вы бросьте, не пьют только лошади на Большом театре. Ну, по первой! Фома Фомич одним глотком осушил свой стакан и несколько раз подул, оттопырив губы, прямо в лицо Николая Николаевича. После чего заметил сдавленным голосом: — Коньячок — высший сорт. — Я не буду, — сказал Николай Николаевич. — Не могу я, извините. — Брезгуете? — Фома Фомич снова налил себе «как в аптеке». — Не опасайтесь, стаканы чистые, проводница при мне сполоснула. И потом — коньяк — это же дезинфекция от всех болезней. — Да не в болезни дело. Просто я не пью, понимаете? Вообще не пью. Фома Фомич некоторое время рассматривал Акимова, сощурившись. А насмотревшись, заговорил, внезапно перейдя на «ты». — Эх, Колька! До чего же себя человек довести должен, чтобы нельзя было бутылку распить. Понимаю, ты — алкаш закодированный. Видал я таких. Но ты здоровый мужик, здоровенный. Раскодируйся и скажи себе: 150 грамм на раз — и все! Воля у тебя есть? — Ничего я не алкаш! И не этот… не закодированный никакой. И воля тут ни при чем. Просто я не пью. Не люблю. — Стыдишься, Коля? Мучаешься? Николай Николаевич схватил свой стакан с коньяком и сделал большой глоток. — Видали? Могу я выпить, могу! Но не хочу. Не нравится мне это. И все! Николай Николаевич одним глотком выпил свой остывший чай, быстро разделся и лег, натянув на голову одеяло. Коньяк с чаем подействовал как снотворное, и Акимов скоро заснул. Ему приснилась его последняя схватка, когда он стоял на «мосту», упершись головой в ковер, а французский борец всей тяжестью навалился на него, пытаясь дожать на чистый выигрыш. Дыхания не хватало, Николай Николаевич захрипел от напряжения и проснулся. В полутьме он не сразу сообразил, что это Фома Фомич навалился на него и тянет с головы одеяло. — Коля, прости, Коля, — бормотал неугомонный попутчик заплетающимся языком. — Я понял, прости. Тебе нельзя пить… Ты на спецзадании, секретная служба, прости, друг… Николай Николаевич спихнул с себя Фому Фомича, и тот вдруг запел, совершенно поперек мелодии:— Не думай о секундах свысока.
- 1