слышалось злорадство.

Мужчина подошел так близко к кровати и так низко опустил свечу, что Джерваз почувствовал на коже жар ее пламени. Молодой человек успел заметить, что, несмотря на мрачный цвет и простоту покроя платья, Гамильтон был одет как джентльмен.

Впервые в жизни Джерваз окаменел от ужаса, в голове его все смешалось. Вот уже лет десять его преследовали ночные кошмары, и вот теперь сложившаяся ситуация напоминала один из них. Но тут самозваный помазанник Божий ткнул в его грудь дулом пистолета.

— Да, мой красавчик, милорд, — чуть ли не ласково произнес мужчина. — Она твоя… — После небольшой паузы он опять взорвался:

— Ах ты, аристократишка, сучий сын! Не сдержался, мерзавец, не унял своей похоти — теперь получай! Она твоя до гробовой доски!

Викарий стоял так близко, что Джерваз видел, как из его рта брызжет слюна.

— Вы стоите друг друга, — продолжал злорадствовать Гамильтон. — Зато я теперь свободен и могу вести праведную жизнь!

Ярость Брэнделина стала постепенно уступать место страху.

— Ради Бога, выслушайте меня, — проговорил молодой человек, — не представляю, как эта женщина попала в мою постель, во всяком случае, я не имею к этому никакого отношения. Я не тронул маленькой потаскушки, и если она — ваша дочь, то забирайте ее и проваливайте отсюда!

Глаза мужчины в черном засияли нехорошим блеском, он направил пистолет в сердце молодого человека.

— Нет-нет, мой дорогой сукин сын. Нет! — зловеще прошептал он. — Ты женишься на ней. Может, у нее развратная душонка, но в глазах света она невинна. — Безумец замолчал на мгновение, чтобы перевести дыхание, а затем саркастически продолжил:

— Даже таким джентльменам, как вы, непозволительно портить хорошо воспитанных девушек. Не моя вина в том, что тебе удалось сговориться с ней. Ты женишься на ней, женишься немедленно! И я освобожусь от нее!

Ночной кошмар продолжался, и Брэнделин осознал две вещи. Во-первых, Гамильтон явно был безумцем, фанатиком, который помешался на теме греха и любви. И во-вторых, несмотря на свое безумие, он сумел загнать англичанина в ловушку.

Джерваз проклинал собственную глупость. Ведь отец все время твердил ему, чтобы он всегда был начеку, помня, что найдется немало охотников обвести вокруг пальца богатого молодого человека, наследника крупного состояния. Кстати, именно поэтому Джерваз и опустился до того, что связался с горничной — иметь дело с благовоспитанными девицами было опасно.

Горничная явно была в сговоре с этими людьми. Поэтому-то она и вела себя столь бесстыдно. Он проглотил предложенную ею наживку, а она отошла в сторону в ожидании обещанного вознаграждения за выполненную работу. В подобную переделку он уже влипал. Правда, тогда он был трезв, не ждал никого и успел ускользнуть от девки до того, как ее мать должна была «случайно» застать их.

Брэнделин посмотрел на девушку, вопли которой помогли захлопнуть ловушку. Девственницей прикидывается! Спрятала лицо за спутанными волосами и захлебывается рыданиями! Хорошо ее папаша все подстроил, ничего не скажешь! Самообладанию Джерваза пришел конец, когда он перевел взгляд на Гамильтона, упивавшегося результатами своего замысла.

Никому еще не удавалось манипулировать им. В одну секунду, бросившись на Гамильтона, он вывернул его руку с пистолетом.

Викарий так торжествовал, наслаждаясь удачно проведенным делом, что молодому человеку удалось вырвать у него оружие. Но он задел курок — полыхнуло пламя, раздался гром выстрела, и пуля, пролетев под рукой Джерваза, вспорола кровать сбоку от него. Повернись дуло чуть в сторону, и ему разнесло бы выстрелом половину груди.

Затем Брэнделин молнией скатился с кровати и вскочил на ноги, радуясь, что не снял с себя белья — довольно уже того, что он был полуодетым. Пистолет, который он выхватил у викария, был дорогой и изящной вещицей, несущей смерть. Такие игрушки обычно носили с собой богатые господа, отправляясь на прогулку по лондонским трущобам. Странно, что у сумасшедшего жителя Гебридских островов оказалась такая вещь. Но рассуждать на этот предмет не было времени. Обезоружив Гамильтона, Джерваз забросил пистолет в темный угол комнаты — для пущей безопасности.

Самодовольства у Гамильтона ничуть не поубавилось, даже теперь, когда, безоружный, он оказался лицом к лицу со своей жертвой.

— Тебе не избавиться от меня так просто, — произнес он своим резким голосом. — Ты скомпрометировал мою дочь, и тому есть свидетели. Она твоя.

Джерваз отдал бы половину своего состояния за то, чтобы иметь ясную голову в этот кошмарный момент. Взглянув на хозяина гостиницы, стоящего в дверях, он устало молвил:

— Ради Бога, уберите от меня этого сумасшедшего. Не знаю, чего он добивается и с какой целью устроил эту сцену, но я не имею ко всему этому никакого отношения.

— Заходи сюда, Хейз, заходи, — со зловещей ухмылкой пригласил викарий хозяина. — Вы с женой будете свидетелями их свадьбы.

Хозяин и его жена нерешительно перешагнули порог комнаты. Оба были в ужасе оттого, что подобное несчастье приключилось именно в их заведении. Когда они вошли, стало видно, что в коридоре за ними маячили еще какие-то личности, но приблизиться ближе не осмеливались.

Глубоко вздохнув, Джерваз произнес самым высокомерным тоном, на какой был способен:

— Поговорим об этом происшествии утром. Не могу же я жениться посреди ночи.

— Да нет, мой красавчик, дело будет сделано именно сейчас, — издевательски молвил викарий, злобно сверкая глазами.

Разумеется, единственной целью этого человека были деньги, но он сумел убедить себя, что его беспокоит лишь чистота нравов. А может, безумец полагал, что его святая обязанность — преследовать неверующих, если к тому же сия обязанность поможет ему избавиться от дочери, которую он глубоко презирал.

— Если вам нужны деньги за то, что я ранил чувства вашей дочери и растревожил ее нервы, то, пожалуйста, я готов заплатить за это, — ухватился за надежду Джерваз.

— Оставь себе свои паршивые деньги, — усмехнулся Гамильтон. — Искупить вину ты сможешь, лишь дав свое имя моей дочери. — Мрачная физиономия викария осветилась злобным удовлетворением. — Конечно, в Англии ты не смог бы жениться на ней сразу — ведь английскую церковь можно назвать Римской Блудницей. Здесь — другое дело! Ты в Шотландии! Никаких тебе запретов, никаких разрешений архиепископа! Эти богобоязненные люди отлично знают меня и станут свидетелями. Уж им-то известно, как я старался сберечь ее невинность. И они понимают: не моя вина в том, что мне это не удалось.

Ночной кошмар становился все страшнее. Отсутствие формальностей уже много лет привлекало в Шотландию