обязательную для всех», — этот наш хитроумный тактик отвечает на вышеприведенный риторический вопрос успокоительно: «Могло бы означать, означало бы, если бы человек был существом только светским, если бы пребывал он только в координатах мира (видимого)…» Но это, мол, не так, и антропоцентризм, о котором тут толкуют, оказывается, «промоделирован» еще «в последних книгах Ветхого Завета…»[18].
В сложную — и как видим, идеологически актуальную — нравственную проблематику вводит нас роман В. Мысливского, и не знаю, как автор романа, но герой его, наш знакомец и любимец, непутевый и храбрый, честный и добрый к людям Шимек Петрушка никак не согласился бы с подобным католически-хитроумным толкованием человечности в плане «трансцендентного», измерения «ветхозаветной модели».
…Слабость человека роднит его с другими людьми, милосердие божье и нужно, потому что слабы люди, слабы… — так убеждает Шимека «старый ксендз»… Но слышит в ответ от «великого грешника»: слабость от страха, отец, а страх преодолеть человек может, хоть и не всякий человек: вот «меня жизнь отучила плакать, отец»; что же до жизни загробной, то бишь «трансцендентного измерения свободы», то: «Чего здесь, на земле, не успел, того там уж не скажешь. И господь, что хотел людям сказать, все сказал здесь, на земле»; и что же ада бояться, «что мне ад, отец, когда я на земле был».
И перед стойкостью Шимека старый ксендз признается, что сам он слаб духом и утешение, которое несет он людям, неискренне, — не перед словами Шимека складывает он оружие, но перед жизнью Шимека, чужой, непонятной для ксендза, но и в нем уважение вызывающей.
Посетуем ли мы на автора за то, что он в своем «философическом» романе не обозначил социальных истоков самого типа, явленного им в Шимеке? Пожалуй, да.
Не скажу: не показал — в стилистике данного романа показ таких истоков, может, и был бы неорганичным. Мы, советские читатели, привыкли к социальнохарактерной «деревенской прозе», будь то Шолохов 30-х годов или Залыгин, Мележ, Абрамов, Белов в современной прозе. На наше восприятие, деревня в романе «Камень на камень» — некая общая сила, на свой лад тоже «мифологизированная», анализом не расчленяемая. В партитуре романа слегка прослушиваются мотивы контрастные: «богатых и бедных», «корыстно-прозаических и поэтически-трудовых» элементов сельской жизни, столкновений нови гуманной и нови бюрократически извращенной. Но ощущается все это слишком слегка, все это уходит в тень…
В июне 1986 года в Лодзи состоялся писательский симпозиум-встреча литераторов пяти социалистических стран: Польши, ГДР, Чехословакии, Болгарии и Советского Союза. Много внимания там было уделено «теме села», то есть тому, как изображены исторические и современные процессы жизни на селе художниками наших стран. С интересным докладом «Народный характер в деревенской прозе» выступил польский критик Ян Брудницкий. Он высоко оценил ранний роман В. Мысливского «Дворец», его «очень глубокие метафоры», в которых отразилась именно социальная история польской деревни и раздвоенная, противоречивая психика крестьянства; о «Камне на камень» было сказано, что здесь дан своеобразный синтез проблематики, связанной с воздействием на село войны и развития по-новому урбанистичной цивилизации, — получилась «книга об одиноком человеке из села». Не думаю, что такое обозначение книги полностью верно, хотя «одиночество» философствующего Шимека Петрушки среди односельчан налицо. Но это композиционно-сюжетное, а не философско-смысловое одиночество героя (при густой заселенности романа персонажами), и свидетельствует оно о нехватке эпичности при явном перевесе философичности. Что же до самой философии жизни, которую исповедует и проповедует Шимек (и которую, повторю, не лишне было бы «дообозначить» социально, не в смысле прикрепленности Шимека к какому-либо «слою» крестьянства, отнюдь нет, но как более четкое проецирование в текст романа определенных социальных характеристик времени…), сама эта философия вовсе не продукт ума человека-одиночки; напротив, мы чувствуем, что это продукт народной истории, что это (колоритно воплотившееся индивидуально) народное, демократическое, мирочувствие.
…В любом случае этот очень польский роман приобщает нас не только к Польше прошлого, пусть и недавнего, но и к Польше сегодняшней, к перипетиям ее духовной жизни последней четверти века…
…А в заключение — краткая справка об авторе. Веслав Мысливский родился в 1932 году в Двикозах, неподалеку от Сандомира. В Люблинском католическом университете изучал польскую филологию. Дебютировал как прозаик в 1955 году. Автор романов «Голый сад» (русское издание 1978 г.), «Дворец», пьес «Вор» и «Ключник». Лауреат многих литературных премий, В том числе премии Министерства культуры ПНР. За роман «Камень на камень» (1984) получил премию Министерства национальной обороны и клуба «Крестьянской культуры». Вот уже три года не прекращается обсуждение этого романа в Польше, интерес к нему возрастает и у читателей, и у критиков. Теперь и мы с вами, читатель, можем сказать, что интерес этот к роману вполне заслужен.
Юрий Суровцев
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
…А в заключение — краткая справка об авторе. Веслав Мысливский родился в 1932 году в Двикозах, неподалеку от Сандомира. В Люблинском католическом университете изучал польскую филологию. Дебютировал как прозаик в 1955 году. Автор романов «Голый сад» (русское издание 1978 г.), «Дворец», пьес «Вор» и «Ключник». Лауреат многих литературных премий, В том числе премии Министерства культуры ПНР. За роман «Камень на камень» (1984) получил премию Министерства национальной обороны и клуба «Крестьянской культуры». Вот уже три года не прекращается обсуждение этого романа в Польше, интерес к нему возрастает и у читателей, и у критиков. Теперь и мы с вами, читатель, можем сказать, что интерес этот к роману вполне заслужен.
Юрий Суровцев
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.