преподавателя физико–механического факультета. Послереволюционные события принудили на некоторое время преподавателей и студентов отказаться от занятий в институте, от продолжения научной работы. Страна была изолирована от мира, скована разрухой и голодом. Часть интеллигенции, включая многих профессоров и преподавателей, эмигрировала за границу.

В такой сложной ситуации А. Ф. Иоффе всеми силами стремился сохранить семинар и своих учеников — молодых физиков, среди которых были П. Л. Капица, Н. Н. Семенов, Я. И. Френкель, П. И. Лукирский. Для этого нужно было обладать мужеством, убежденностью в полезности своего дела, доброжелательностью. Иоффе добился своего.

Спустя много лет, выступая в актовом зале Ленинградского политехнического института от имени сотрудников Института физических проблем на праздновании шестидесятилетия со дня рождения А. Ф. Иоффе, Капица сказал: «Когда мы услыхали, что предстоит празднование вашего шестидесятилетия, то никому из нас в голову не пришло писать адрес. Мы все решили сами сюда приехать. Сейчас я очень смущен тем, что у меня нет адреса. Это получилось потому, что, когда приветствуют и поздравляют своего отца или родственника, как–то в голову не приходит мысль о том, что требуется соблюдение каких–то формальностей. Каждый из нас хочет пожать вашу руку и поздравить. Я желаю вам много–много лет плодотворной работы в направлении, вами созданном, а вы являетесь создателем советской физики. Я желаю вам счастья. Желаю вам много лет быть нашим отцом, которого бы все любили, к которому бы так же хорошо относились, как до сих пор».

Слова Капицы не нуждаются в пояснении, они сами говорят об отношении к Иоффе его учеников. Несмотря на большую разницу в возрасте, Иоффе дружил с Капицей до конца своих дней. Он умер в возрасте 80 лет в 1960 году.

Собиравшаяся на семинаре А. Ф. Иоффе молодежь устраивалась в лаборатории на ящиках и табуретках.

Докладчик делал сообщение. Затем происходило обсуждение доклада. Порядок семинара строго выполнялся. Обсуждения бывали довольно бурными — они велись с энтузиазмом, свойственным молодежи того времени. Ученики Абрама Федоровича чувствовали себя участниками серьезных дискуссий и не сомневались в том, что вносят большой вклад в науку. Только прорывавшаяся иногда горячность и чрезмерная убежденность в правоте своих взглядов и суждений указывали на то, что дискутирующие недавно расстались со студенческой скамьей. Они еще не понимали, что безапелляционная уверенность в своей правоте свойственна либо очень молодым людям, либо безнадежным глупцам. Умный и образованный человек всегда колеблется перед принятием какого–либо важного решения и не стыдится отменить его, если оно неправильно.

Наряду с обсуждением вопросов новейшей физики велись, насколько это было возможно в условиях того времени, научно–исследовательские работы. В 1920 году П. Л. Капица и Н. Н. Семенов разработали метод определения магнитного момента атома, используя в нем взаимодействие пучка атомов с неоднородным магнитным полем.

Почти все участники семинара были экспериментаторами и находились в очень трудном положении: из–за отсутствия необходимых материалов, инструментов, приборов, даже простой проволоки собрать экспериментальную установку оказывалось сложнейшим и затяжным делом. И тем не менее эксперименты ставились, и довольно сложные.

Завидным было положение теоретика Я. И. Френкеля: он не нуждался в материалах и установках, а бумагу, хоть и с трудом, но достать было можно. Капица однажды заметил, что «когда теоретик делает свою работу, то его производственным орудием являются карандаш и бумага, но некоторым и это не нужно. Так, Эйлер, когда ослеп, делал свою работу в уме».

Но все в лаборатории, кроме Френкеля, считали экспериментальную физику превыше всего и, несмотря на трудности, умудрялись проводить довольно сложные опыты, проявляя большую изобретательность, способность делать все собственными руками, не рассчитывая на какую–либо помощь со стороны. Капица, как и его друзья–экспериментаторы, развил в себе эту способность. В дальнейшем сравнительно скромные возможности Кавендишской лаборатории способствовали тому, что Петр Леонидович достиг подлинного совершенства в изготовлении экспериментальных установок. Сам мастер, он научился высоко ценить труд других мастеров и восхищаться им.

Френкель, считавшийся самым эрудированным участником семинара, выступал большей частью с изложением новейших теоретических открытий. В то время сенсационные работы Резерфорда и Бора по строению атома вызывали исключительный интерес у физиков. Капица, конечно, не мог предполагать, что ему предстоит работать в непосредственной близости с Резерфордом — этим великим ученым, создавшим первую ядерную модель атома.

Наряду с открытиями Эрнеста Резерфорда в Манчестерском университете большое внимание привлекали работы Марии Склодовской–Кюри в Институте радия в Париже. Это было время революционных открытий в физике, совершенно преобразивших эту науку. Создавались основы современной ядерной физики, квантовой теории, физики твердого тела, теории относительности, астрофизики и т. д. Резерфорд закончил знаменитые опыты по расщеплению ядра, т. е. открыл возможность осуществления в определенных условиях ядерных реакций. В 1920 году он предсказал существование в ядре нейтральных частиц, позднее обнаруженных экспериментально его учеником Джеймсом Чедвиком и названных нейтронами. Открытие Чедвика повлекло за собой овладение атомной энергией.

В ноябре 1920 года Иоффе был единогласно избран действительным членом Российской академии наук. Теперь у него стало больше возможностей для научно–организационной деятельности, и в первую очередь для налаживания научно–исследовательской работы и международных научных связей, которые он считал очень важными для развития науки в молодой Советской стране.

Отзыв о научных трудах Иоффе в связи с выдвижением его кандидатуры в академики составлял по поручению академии будущий тесть Капицы по второму браку академик Алексей Николаевич Крылов. В воспоминаниях А. Н. Крылова есть несколько строк о последнем этапе баллотировки кандидатуры А. Ф. Иоффе (выборы были трехступенчатыми, с тайным голосованием). Заседание проходило в малом конференц–зале Академии наук. Иоффе находился в соседней комнате. Его могли вызвать для какой–нибудь справки или ответа на вопрос. В тот ноябрьский вечер, по свидетельству Крылова, дул норд–вест с мокрым снегом. Трамваи не ходили, освещения не было. Утром была хорошая погода, и Иоффе пришел из дому в