снова подкатил к горлу. Хасан болезненно сморщился.

Пожалуй, они перебрали. Хасан вспомнил вчерашнюю пирушку у чувячника Али, того, что живет у пешеходной калитки Главных ворот. Уж слишком кисло было во рту. Последний кувшин был явно чужим для желудка. Можно было бы его оставить и на утро…

Он, кряхтя, встал и, шлепая босыми ногами по глиняному полу, вышел в маленький, огороженный глинобитной стеной дворик. Сморщив лицо, он посмотрел на солнце — оно стояло высоко. Вздохнув, он еще раз с нежностью вспомнил кувшин вина, который вчера так удачно обменял на полтаньги, и не спеша начал складывать сеть.

Сильно припекало солнце. Загребая ногами горячую пыль, Хасан не спеша двигался вниз по кривой улочке. Он сейчас мечтал только о том полкувшине вина, который заставит веселей бежать по жилам кровь, расклепает гудящую голову, освежит благодатной влагой пересохший рот и желудок и весело прищурит опухшие глаза. Но где достать, когда в кошельке нет даже полтаньги?..

Для начала Хасан направился к Кривому Абдулле, его лавка находилась совсем рядом, у серных бань.

Меняла Абдулла сидел у входа своей лавки и, почесывая локтем толстый живот, ел дыню.

— Мир дому твоему. Как дела, как торговля? — присаживаясь рядом с ним на корточки, издалека начал Хасан.

— Слава аллаху, — лениво ответил Абдулла и отрезал сочный ломоть дыни.

— Это хорошо, когда хорошо, — глубокомысленно заметил Хасан. — Хуже, когда плохо.

Кривой Абдулла молча продолжал есть дыню.

— И совсем никуда не годится, если у тебя дома сварливая и худая жена. Не жена, а горькая отрыжка шайтана.

— Возьми палку и побей, — равнодушно посоветовал Абдулла.

— Не могу, голова болит, — пожаловался Хасан.

— И жены у тебя нет. — Абдулла громко рыгнул. — Душа с аллахом разговаривает, — доверительно сообщил он вздрогнувшему от неожиданности Хасану.

— Хорошие у тебя отношения с аллахом.

Абдулла перестал есть дыню, повернул круглое лицо с бельмом на одном глазу к Хасану.

— Послушай, Хасан, если ты пришел просить у меня деньги, то зря мучил свои ноги.

— Мне надо две таньги. Только две таньги. Вечером я принесу тебе за них полную корзину рыбы.

— Когда принесешь, тогда и получишь, — снова принимаясь за дыню, сказал Кривой Абдулла.

— Одну таньгу, Абдулла! — В голове у Хасана переливали раскаленный свинец.

— Вы что, сговорились с чувячником Али? То он с утра приходит клянчить деньги, теперь ты. Я чеканю их? Убирайся!

— Аллах тебя покарает, Кривой Абдулла, — поднимаясь, сказал Хасан. — Ты скоро лопнешь от жира, как созревший чирий на холке моего осла…

— Пошел-пошел, оборванец! А то сейчас людей позову!..

Хасан забрел еще к нескольким соседям, но сегодня его везде постигала неудача — у одних тоже не было за душой ни таньги, другие жадничали, третьи молча закрывали дверь. Солнце продолжало нещадно палить. Город вымер, впав в послеобеденную спячку. Вконец расстроенный Хасан наконец решил идти ловить рыбу. Проходя мимо Главных ворот, он зашел к чувячнику Али.

Али храпел на земле, не дойдя всего двух шагов до ступенек своего дома. Рядом с ним лежал пустой кувшин.

Хасан сплюнул, поправил сеть на плече, уважительно кивнул игравшим в нарды стражникам и вышел из города. Сегодня он решил порыбачить за Каменным мысом: там была хорошая тень и из расщелины в скале стекал ручеек родниковой воды. Дойдя до мыса, Хасан напился и, забросив сеть в море, прилег отдохнуть в густую сыроватую тень.

Проснулся он, когда солнце уже побагровело и совсем склонилось к морю. Хасан встал, побрызгал на лицо родниковой водой и, отвязав веревку от деревянного кола, потянул сеть. Сеть не поддавалась. «Шайтан! Что за неудачный день!» Хасан закатал шальвары и полез в воду. Нащупав камень, он попытался освободить сеть, но только сильней запутал ее. Еще раз помянув шайтана, Хасан поднатужился и вместе с сетью выволок камень на берег. Разворошив водоросли, он с удивлением обнаружил, что в сеть к нему попал не камень, а какой-то похожий на кувшин предмет.

«Старинная амфора с вином», — сразу подумал Хасан. Они иногда попадались рыбакам. Он взял камень и осторожно постучал по верхней части неизвестного предмета.

— Не бойтесь меня, — вдруг густым басом сказал похожий на кувшин предмет.

У Хасана спала с головы чалма и вспотели подмышки. Он проглотил слюну и неуверенно посмотрел по сторонам.

— О, аллах! Клянусь тебе пить только в дни полнолуния!.. — дрожащим голосом начал было Хасан и замолчал, выпучив глаза.

Похожий на кувшин предмет окутался густым паром и начал расти вверх.

— А?.. — сказал Хасан, и его коротко остриженные волосы стали дыбом.

Пар продолжал клубиться, затем раздалось шипение, подул ветерок, и перед ошалевшим Хасаном появился громадный ифрит с одним красным глазом во лбу.

Хасан тихо ойкнул, упал на песок и закрыл голову руками.

— Я повторяю вам, разумный, не бойтесь меня, — пророкотал где-то вверху голос ифрита.

Хасан только сильней прижался к песку.

— Я понимаю, что для вас, как бы поточнее выразиться… несколько странен мой вид, вы боитесь меня. Но попробуйте рассуждать логично: если бы я захотел вас обидеть, то давно бы мог привести это намерение в действие, — сдерживая грохочущий голос, убеждал ифрит. — Я давно наблюдаю за вами. Вы разумный, независимого склада ума, то есть идущего вразрез с общепринятой в вашем обществе моралью, и поэтому я остановил свой выбор на вас, надеясь, что наш контакт не нанесет вам особенно сильной психологической травмы. Поднимитесь — вы же разумный.

Разумный продолжал лежать, чувствуя, как его сердце щекочет пятки.

— Чтобы вы ко мне почувствовали дружеское расположение, хотите, я исполню какое-нибудь ваше желание? — просительным тоном сказал ифрит.

Хасан пошевелился.

— Любое? — спросил он, не поднимая головы.

— Почти! — обрадовался ифрит.

— Исчезни. Имя всемогущего аллаха в моем сердце — исчезни!

Ифрит огорчился.

— Я ваш друг.

— Друг? Если ты друг, достань кувшин красного вина.

— Приказ понял, — сказал ифрит. — Химический состав этой жидкости мне известен. Готово, — через минуту сказал он.

Хасан сел и, собравшись с духом, посмотрел на ифрита. В общем-то, ифрит был не очень-то и безобразен. Страшным в нем был только большой, вспыхивающий красным цветом глаз. Хасану иной раз после седьмого кувшина виделись ифриты и пострашней…

— Ну вот, разумный, видите: ничего страшного не произошло, кроме того, что у вас сейчас усиленно работают потовые железы. Поверьте мне, и это скоро пройдет. Я