утверждать, что любой политик способен намеренно изменять прошлые факты с целью исказить в свою пользу ход исторических событий, поэтому нам остается только предполагать наличие у Хэкера некоего врожденного дефекта мышления, нередко заставлявшего его задавать самому себе не вопрос «Что я сделал?», а вопрос «Каким должно быть самое впечатляющее объяснение моих поступков и действий, которые нельзя опровергнуть официально опубликованными фактами?».

Читатели политических мемуаров хорошо знают, что большая часть подобного рода творений являет собой образцы справедливости и точности, исполненные подкупающей искренности духа и даже не пытающиеся хоть как-нибудь оправдать прошлые ошибки. Политики обычно описывают своих коллег весьма тепло и нередко даже с определенным восхищением, которое сравнимо разве только со скромной недооценкой их собственного вклада в управление страной. Они редко претендуют или хотя бы предполагают, что каждая предложенная ими мера оказалась весьма успешной или что они категорически возражали против того или иного решения, которое привело к очередной политической катастрофе. Политики – это благородное поколение людей, которые своей преданностью и бескорыстным служением обществу сделали Британию тем, чем она является сегодня.

Одна из наименее приятных задач редакторов данного литературного жанра заключается в том, чтобы заставить честных политиков, пусть даже «через силу», исказить в своих дневниках некоторые факты, сделать их более противоречивыми, а иногда даже и злонамеренными, чтобы у издателя было больше шансов продать сериальные права на них, скажем, «Санди таймс».

Что же касается Хэкера, то с чего бы ему быть иным? Наиболее вероятным объяснением этому может быть то, что в результате неожиданного вознесения на самый верх политической пирамиды он стал смотреть на язык, так сказать, под другим углом. Вообще-то политики, как правило, простые и прямые люди. Привыкшие выражать свои мысли откровенно и без обиняков. Однако длительное и весьма тесное общение со всесильной государственной службой в лице сэра Хамфри Эплби, похоже, приучило Хэкера видеть язык не как окно в свой собственный разум, а наоборот, как шторку, плотно закрывающую его.

На диктовку своих воспоминаний Хэкер не жалел времени. Более того, не будет даже особым преувеличением сказать, что с этим процессом у него образовалось нечто вроде любовной связи. Ведь диктофон оказался единственным существом, которое охотно слушало его, не перебивая, не возражая и не осуждая. Причем не только слушало, но и с готовностью повторяло все его мысли и чаяния. Способность, которую премьер-министры обычно ценят превыше всего.

Таким образом, личные воспоминания Хэкера о периоде своего пребывания на Даунинг, 10 в качестве премьер-министра вряд ли можно было бы считать достаточно надежными и в каком-то смысле правдивыми, если бы не иные источники, по счастью, ставшие доступными для нас несколько позже. В наше распоряжение поступили многочисленные документы, любезно предоставленные нам после окончания срока действия Закона о государственной тайне работниками государственного архива, попечителями Фонда наследия сэра Хамфри Эплби и его вдовой, которым мы выражаем самую искреннюю признательность.

И, наконец, мы, как и раньше, в неменьшей степени благодарны сэру Бернарду Вули, бывшему главному личному секретарю Хэкера, ставшему затем главой государственной службы, который в очередной раз, не жалея сил и времени, вносил ценные уточнения и делился с нами поистине уникальными личными воспоминаниями. Вина же за возможные неточности и фактические ошибки целиком и полностью лежит только на нас.

Колледж Хэкера, Оксфорд

Май 2024 г.

Джонатан Линн

Энтони Джей

1 Партийные игры

6 декабря

Сэр Хамфри явно снова что-то замышляет. Во время нашей вчерашней встречи в министерстве административных дел (МАД – прим. пер.) он находился в каком-то странном состоянии и почему-то долго не мог понять суть моих проблем с этой чертовой «еврососиской». Это самый свежий пример идиотизма со стандартизацией, который мне приходится расхлебывать с нашими европейскими врагами. (Или «нашими европейскими партнерами», как Хэкер обычно называл их в своих публичных выступлениях. – Ред.)

Впрочем, об этом чуть позже. Ведь обычно сэр Хамфри отличается редким рвением, когда речь заходит о бюрократических баталиях, а вот в последнее время он почему-то проявляет необычную сдержанность. Значит, наверняка что-то замышляет. Надеюсь, достаточно скоро мне удастся хоть что-нибудь узнать. Иначе – жди беды!

Сегодня практически весь день прошел в обычных рутинных хлопотах. Хотя когда я утром просматривал документы из министерства обороны (МО – прим. пер.), в кабинет вдруг вошел Бернард. Причем без предупреждения и со словами:

– Извините, господин министр, что прерываю вас, но боюсь, у вас появились куда более срочные дела.

Я поинтересовался, какие.

– Ваши рождественские открытки, господин министр. Их уже нельзя больше откладывать.

Да, к сожалению, в этом он прав. Вовремя отправить рождественские поздравления действительно намного важнее, чем просмотреть документы МО. Если, конечно, ты не министр обороны…

(Хэкер, подобно многим политикам, с трудом видел различия между такими понятиями, как, скажем, «срочно» и «важно». Бернард, говоря о рождественских открытках, конечно же, имел в виду первое, в то время как Хэкер, скорее всего, понял это как последнее. Хотя, с другой стороны, нельзя исключать возможности и того, что, считая рождественские открытки «более важными», он был не так уж неправ. Поскольку он был простым членом Кабинета, его влияние на решение вопросов обороны было практически ничтожным, а значит, и степень важности присылаемых ему оттуда документов. – Ред.)

Бернард аккуратно, не торопясь выложил на длинный стол для совещаний несколько толстенных пачек наших (т.е. МАД – Ред.) фирменных поздравительных открыток, но все они были различных размеров. Почему? Нет, в этом явно крылся какой-то смысл. Но какой?

Заметив мой озадаченный взгляд, Бернард тут же объяснил.

– Тут все точно указано, господин министр. – Он медленно пошел вокруг стола, торжественно, будто на самом деле обходил строй почетного караула, указывая пальцем на каждую кипу. – Вот эти вы подписываете «Джим», эти – «Джим Хэкер», эти – «Джим и Энни», эти – «Энни и Джим Хэкер», эти – «С любовью от Энни и Джима», а вот эти миссис Хэкер должна написать сама, и вам