нужды не было. Обычные, блаженно расползающиеся мысли вечерней прогулки сменялись вдруг анализом собственной жизни с осознанием истинной ее цели.

Не только из одного — из всех домов улицы стали ходить по вечерам в молодую рощу. И по вечерам там становилось иногда даже тесно.

Однажды вечером инженер Махоркин загнал машину в гараж. Солнце просвечивало сквозь щели в досках — но некоторые щели были темны. Их загораживало дерево, выросшее в стороне от остальных — след нежной заботы Лидии Петровны. Инженер Махоркин долго возился, запирая сначала все дверцы автомобиля, потом багажника, потом дверь гаража. Упругой походкой, глядя прямо перед собой, он шел к дому. Лидия Петровна шла навстречу.

— Здравствуйте, — почтительно сказала она. — Отчего вы не погуляете в рощице? Быть может, стесняетесь, что вам не удалось покопать? Но ведь все понимают вашу занятость…

— Инженер Махоркин никогда и ничего не стесняется, — твердо и громко произнес инженер Махоркин. — Все, что он требует, он требует справедливо, а в справедливом деле стесняться нечего. А если он чего-то не требует, то не потому, что стесняется, а потому, что осознает твердо: пока не заслужил…

— Простите, пожалуйста, — сказала несколько ошеломленная этими аргументами Лидия Петровна, — я просто хотела, чтобы вы погуляли по нашей рощице. Это внушает такие добрые чувства!

— А я не хочу их, — отчеканил инженер Махоркин. — Я научный работник; мне озлобление нужно, чтоб идею преследовать, трясти ее беспощадно, не жалеть никого. А вы со своей рощицей так называемой что наделали! Типы всякие шатаются и под окнами и возле гаража, где машина стоит экспериментальная с такими деталями, о которых я даже говорить не имею права. Хоть бы гуляли те, кто сажал, — я их в лицо знаю. А то вся улица ходит, и со всех концов города ходят, и скоро из других городов начнуть валить!

И он продолжил свой путь к дому.

Очень скоро в рощицу начали водить на прогулку детей из ближайшего детского сада. «Насколько больше станет на свете хороших людей! — мечтала заведующая садом. — Чудесное дерево помогает взрослому избавиться от зла, а детям поможет стать ко злу невосприимчивыми». Так оно и вышло. Маленькие люди менялись молниеносно. Если на территории детского сада ребята дрались, то здесь они становились образцом благонравия, сохраняя, впрочем, всю свою живость. Вновь приобретаемые свойства не исчезали, когда дети уходили из рощи.

— Этих детей уже ничто не испортит, — говорила с гордостью заведующая. И проекты один грандиознее другого рождались в ее голове. Но реализация их натолкнулась на трудности…

Инженер Махоркин частенько встречался у подъезда с Хромосомовым.

— Вы, конечно, размышляете, — говорил инженер Махоркин. — Я тоже, на ходу. Нам, научным работникам, некогда терять дорогие секунды. Гипотезы не знают нормированного рабочего дня.

— Какой областью науки занимаетесь? — интересовался уважительно Хромосомов.

— Проблемами малой энергетики, — важно отвечал Махоркин. — Но вот, представьте себе, что бесконечное мелькание перед окнами, — самый лютый враг гипотез. Людей бескрылых это, возможно, не трогало бы, но я не могу. А вы…

— Я что ж, я ничего… — как бы оправдывался Хромосомов. Но инженер Махоркин не боялся говорить с Хромосомовым на равных.

— Для науки все одинаковы, — говорил он, — и лаборант не хуже академика. Волею обстоятельств я вынужден был сделать своей экспериментальной базой районный автомобильный клуб. Но, сами понимаете, частные и мелкие страстишки автолюбителей ничего общего не имеют с теми задачами всемирного масштаба, которые я хотел решить. Увы, нужны деньги…

— Но ведь и вы тоже, кажется, владеете машиной, — робко вставлял Хромосомов.

— Экспериментальная, — рубил инженер Махоркин. — Больше разглашать не имею права. Денег меня лишили, работу пришлось прервать. Сейчас я обдумываю новую гипотезу — и некоторую проверку уже осуществляю. Но страшная помеха — эта роща… Глядеть не могу на людей, которые ни о чем не думают. Мысль моя устремляется в заоблачный полет — и вдруг фигура обывателя Вся душевная устремленность, конечно, вдребезги… Давайте рощу под корень, а? Чтоб не шлялись…

— Но ведь она людям нужна… — содрогался Хромосомов.

Особенно остро воспринял инженер Махоркин появление в роще детей. «Внушающие радость» избавляли их от злости, которая, зарождаясь в мелких стычках, развиваясь постепенно во взрослом человеке, становится матерью всех пороков, — но озорство детей осталось неизменным. Они бегали, прыгали, гонялись друг за другом. И, конечно, сарай, где стоял экспериментальный автомобиль, подвергался их бешеному натиску.

Однажды инженер Махоркин не выдержал. Четким строевым шагом он пересек пространство между домом и рощей.

— Я, как друг детей, — сказал инженер Махоркин заведующей детским садом, — настаиваю категорически, чтоб они покинули эту рощу и не приходили больше сюда до тех пор, пока вопрос о возможности искусственной обработки их нервных центров, а также ретикуло-диэнцефалической и ринэнцефалической систем и эмоций не будет решен положительно Академией педагогических наук и по соответствующим каналам не будет спущен документ, официально разрешающий посещение этого питомника — кстати сказать, экспериментального, — детьми в возрасте до семи лет… Иначе вашему непосредственному начальству будет доложено о фактах вопиющего нарушения.

Детей не надо было собирать; испуганные, они обступили свою воспитательницу. Их увели.

Неизмеримо сложнее было решить другую задачу — не дать возможности бесцельно шатающимся обывателям, под видом которых могли появиться и враги, приближаться к сараю с экспериментальной машиной, быть может, изгнать их всех из рощи, а если понадобится, и рощу срубить. Но энергичный человек перед препятствиями не останавливается. Инженер Махоркин разработал несколько вариантов плана изгнания.

Как-то вечером, сидя за столом, инженер Махоркин работал над своим изобретением — набрасывал схему приемника солнечных лучей, преобразователя этих лучей в кинетическую энергию и трансмиссии от преобразователя к ведущим колесам автомобиля, шпинделю станка или вообще рабочим органам любой другой машины. Был вечер, солнечные лучи диагонально разрезали комнату, и мысли инженера Махоркина, скользя по этой диагонали, достигали самого Солнца. Неожиданно он услышал с улицы скрип отдираемых досок. Инженер Махоркин встал и подошел к окну. Мальчишка лет семи, вцепившись в плохо державшуюся доску обшивки гаража, старался отломать ее. Быть может, ему была нужна сабля, а