первыми.

Улица Луисьен полностью опустела, когда Яэль шла под ее светящимися фонарями. Длинный ряд Фольцвагенов – абсолютно одинаковых, различных лишь по номерам – расположился у бордюра. Продуктовый магазин в конце квартала уже закрылся, окна были зашторены, дверь закрыта крепко-накрепко. Пропагандистские плакаты – некоторые свернулись от старости, другие все еще выглядели свежо – кричали со всех стен города, напоминая сильным светловолосым арийским детям посещать Гитлерюгенд. Напоминая их матерям производить на свет еще более сильных и светловолосых арийских мальчиков для посещения Гитлерюгенда.

Путь у Яэль лежал довольно близкий, всего несколько кварталов до безопасного тайного подвала под пивным залом. Но все могла испортить одна встреча. Один слишком поспешно данный ответ.

Необходимость избегать попадания кому-либо на глаза подстегивала Яэль двигаться все быстрее. Она свернула на уединенную боковую улочку.

И столкнулась лицом к лицу с патрульными.

Они представляли из себя стандартную, ничем не примечательную группку смотрителей: два молодых человека с Маузерами К98, перекинутыми через плечо. Солдаты прислонились к стене, выкуривая одну сигарету на двоих. Нелегальный дым исходил из их ртов, закручиваясь дюжинами фантомов белого цвета – не черного, как Яэль привыкла видеть в детстве. Черный дым день и ночь выливался из труб. Когда Яэль была еще очень маленькой, она думала, что за кирпичными стенами жил монстр. (Сейчас она знала правду. Видела фотографии нескончаемого списка погибших. Цифры строка за строкой, как те, которые скрывались у нее на руке за волками. Монстр действительно существовал, но жил он не в крематории лагеря смерти. Его логово было намного комфортнее: канцелярия, заполненная украденными произведениями искусства, под железными замками.)

Этот дым, белый, быстро исчез, как только солдаты завидели ее. Один из них кинул сигарету на асфальт, затушив ее подошвой ботинка. Другой подозвал девушку жестким голосом:

- Эй вы, сюда! Фрёйлин!

Пути назад не было.

ИДИ ПРЯМО, НЕ ПОКАЗЫВАЙ, ЧТО БОИШЬСЯ —

Когда Яэль достигла солдат, она прокричала обязательное в таких случаях приветствие:

- Хай, Гитлер!

Оба солдата ответили так же. Первый еще сильнее вдавил сигарету в асфальт, второй протянул руку.

Яэль понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, чего от нее хотят. Она не впервые оказалась в такой ситуации с патрульными, даже чаще, чем ей хотелось бы признаваться Генрике и Рейниджеру, но вид этого дыма, сопряженный с часами, проведенными в кресле тату-мастера, немного ее пошатнули. Сеансы нанесения татуировок всегда немного выводили ее из строя. Дело было не в чернилах и даже не в боли, а именно в игле. Воспоминания об иглах. Что они могли делать. И что они с ней делали.

Две простейшие функции иглы: они отдают, и они забирают. Игла тату-мастера забирала у нее кожу и цифры, взамен давала волков. Иглы доктора Гайера забирали гораздо больше. Но зато что они дали взамен…

У Яэль было много лиц. Много имен. Много разных документов. Потому что химикаты Ангела Смерти впились в ее вены и изменили навсегда.

- Документы, - потребовал солдат.

Яэль знала, что сопротивляться не стоит. Ее пальцы начали шарить по карманам кожаной куртки и вытащили буклет, принадлежавший сегодняшнему ее лицу.

- Мина Джагер, - громко прочел солдат, снова и снова переводя взгляд с фотографии на девушку. Он перевернул пожелтевшую страницу, вникая в ничем не примечательную биографию Мины: родилась в Германии. Светлые волосы. Член Гитлерюгенда. Типичная биография каждого подростка в радиусе шестнадцати километров.

- Что же вы делаете на улице так поздно, фрёйлин Джагер? – спросил первый солдат.

Честно? Ходила к тату-мастеру, чтобы закрасить свой номер из лагеря смерти для евреев, прежде чем отправиться на супер секретную миссию сопротивления по прекращению Нового Порядка. Правда, настолько абсурдная, что озвучь Яэль ее вслух, солдаты разразились бы смехом. Поэтому она предпочла другой, более скучный ответ:

- Надеялась успеть до закрытия продуктового магазина. Мама послала меня за яйцами.

- За яйцами… - повторил первый солдат и посмотрел на руку девушки. – А это что?

Яэль проследила за его взглядом до отворота рукава своей куртки. Марля вокруг татуировки была повязана слишком быстро, второпях, поэтому немного выглядывала.

- Повязка, - сказала она.

Он наклонился. Близко, с интересом. От него разило запахом сигарет.

- Давайте посмотрим.

Вспышка, глухой звук, все.

Сердце Яэль.

Яэль могла менять свою внешность с такой же легкостью, с какой другие люди переодевались. Эти перемены влияли на многое: ее рост, вес, длину волос и цвет глаз, тембр голоса. Но некоторые вещи всегда были неизменны: пол, шрамы, татуировки.

Они оставались.

Волки были тут навсегда, единственная неизменная вещь в ее теле. Несколько месяцев назад, когда Яэль вернулась в штаб сопротивления с первым волком на руке, ей пришлось выслушать пару ласковых слов от Генрики. Эта пани даже пустила в ход аргумент о том, что религия народа, к которому принадлежала Яэль, запрещает татуировки.

Но что сделано, то сделано. Чернила впились в кожу Яэль еще давно. Добавив волков, она лишь сделала их своими. Этот новый рисунок был намного лучше чисел, которые ей вбили в кожу Национальные Социалисты.

Сейчас, единственное, что могло бы вызвать еще больше подозрений к Яэль – это отказ выполнять приказ солдата. Очень осторожно она приподняла рукав. Взгляд патрульных прошелся по всей ее руке.

- Что произошло? – спросил один из них.

Сердце Яэль билось все чаще от осознания опасности. Между ней и непоправимой катастрофой стояла лишь тонкая ткань бинта. Все, что требовалось от солдата, - это потянуть. Увидеть чернила, рисунок и кровь.

Так что теперь?

Выход был всегда. Этому научил ее Влад. И еще много чему. Двое мужчин со своими винтовками не могли потягаться с ее способностями. Она была сильна даже в теле семнадцатилетней девушки. Она могла послать их в нокаут и исчезнуть за двадцать секунд.

Да, могла, но не стала. Подобный инцидент в такой близости от штаб-квартиры сопротивления, к тому же накануне